Высота

Сделали тут передышку и мы. Невдалеке, сняв рукавицу, молодой человек что-то поправлял в своем снаряжении. Неожиданно поднялся ветер, подхватил рукавицу и понес по склону. Катилась она небыстро, но хозяин лишь немощно топтался в снегу, наблюдая, куда ее отнесет. Отнесло ее ко мне. Т.е. не совсем, но я оказался недалеко от того места, где она замерла на снегу, когда ветер ослаб. Я собрался с силами и поплелся к ней по снегу. Шагов десять, не больше. Потом поднял и направился к хозяину. Оказалось, он тоже из Москвы.

А год спустя, встретив моего знакомого, хозяин той рукавицы опять передавал мне благодарность за тот случай.

***

Восхождение на пик Ленина было запланировано у нас как дополнение к походу. Соответственно, и силы на его подготовку тратили тоже дополнительные - те, которые оставались от подготовки к основному походу. Вот и получилось восхождение неподготовленным. Там внизу нам казалось, что пик Ленина - это такой большой Эльбрус, к которому надо лишь подойти - и забежать. Поход, впрочем, тоже пошел не очень - и мы оказались не настолько акклиматизированными, насколько ожидали. Команда, набранная из разных групп, оказалась не столь сильной. В общем, хотя я однажды уже ночевал почти на шести тысячах и, казалось бы, должен был знать, что ожидать, высота преподнесла мне, да и всем нам, много неожиданностей, вывернула нас наизнанку, показала нам оборотную сторону товарищей и самих себя, в общем - доказала свою неприступность.

***

"Надо обязательно идти в связках", - предупредил нас Миша, уже поднимавшийся в этом сезоне во второй лагерь, - "прямо перед вторым лагерем один парень провалился в трещину с головой, хорошо что был в связке - достали".

И мы выходим по длинной тропе, ведущей ко второму лагерю, честно стараясь держать связочную веревку натянутой. Сначала тропа пересекает большое снежное поле, затем забирается на крутой взлет, преодолевая трещины по снежным мостам, затем пересекает огромный лавинный конус и выходит на выполаживание, называемое здесь "сковородкой". Очень меткое название - "сковородка" отлично прогревается солнцем, тут душно и жарко, а главное - очень тяжело идти. Тропа идет почти ровно, без наклона, но каждый шаг дается с огромным трудом. Лагерь маячит впереди неприступной крепостью. Напарник по связке невовремя натягивает веревку, еще больше затрудняя движение.

Громко выругавшись, Миша отстегивается от связки и начинает двигаться в своем темпе. В принципе, его все понимают. Никого не смущает даже тот факт, что перед лагерем тропа начинает петлять между разрывами и преодолевать их по снежным мостам. Через дырку в тропе перед лагерем, куда провалился тот парень, Миша просто перешагивает, не глядя. Вот мы и пришли. Помутнение окатывает всех. Приходят и другие связки, уже разделившись и перестав быть связками, а я без веревки хожу их встречать.

***

Все утро, собирая вещи, мы размышляли над вопросом "Что будет, если в какой-нибудь момент кто-нибудь не сможет идти и повернет назад? Что ему делать с общественным снаряжением и продуктами, которые он несет?" Но назад никто не повернул. Все дошли до седловинки 5800, где сделали общий привал. Отсюда уже не все хотели идти наверх, но и вниз никто не собирался. Поставили палатку, оставили в ней желающих и Олега, как доктора. Остальные направились вверх и организовали лагерь на 6100.

После установки палатки на меня накатила лень и апатия. Большая пуховка, надетая на меня, не располагала к каким-либо движениям. С удивлением я смотрел на "железную" Ольгу, взявшуюся за готовку ужина. Еще больше удивления вызвал у меня Алексей, который вызвался разносить еду, а затем и чай, по палаткам. Когда он подошел к нашей и попросил поставить у входа все наши кружки, удивление мое почему-то переросло в сильнейшее раздражение. Я возненавидел эти кружки и эту необходимость их передвигать. К тому же их было целых четыре штуки! Но ум взял над чувствами - я схватил свое разражение двумя руками и принялся держать, чтобы оно не вылезало наружу.

***

После ужина немного отпустило. К нам в гости пришел Виталик из Кемерово, ныне проживающий в Израиле. С его помощью мы взялись за починку горелки. Все происходило как в медленном сне. Действия наши были вялые и давались с трудом. В итоге мы напустили газа в палатку и он полыхнул большим огненным шаром. К счастью, ничто не пострадало.

Потом наступила пора ложиться спать. Оказывается, что это совсем не просто. Нас четверо в трехместной палатке. Все сидят по углам, одетые в пуховки и кучу другой одежды, круглые как медвежата. Потом мы будем лежать, вытянувшись в спальниках, а наши пуховки будут сняты и постелены под спальники. Но что между этими двумя ситуациями? А между ними - хаос. Четыре человека толкались, изгибались, тянулись, уступали друг другу место, позволяя товарищу залезть в спальник, переодеть носки, подложить ботинки под готову, вытянуться. Когда улеглись трое, четвертому осталось совсем мало места. Но мы справились.

***

Я проснулся от холода, когда было еще темно. Несмотря на открытые вентиляционные окошки и не до конца застегнутые молнии палатки, она покрылась толстым слоем инея. Я не ощупывал спальник, но у меня создалось впечатление, что он насквозь мокрый везде, где касается стенки палатки. Я заставил себя закрыть глаза и заснуть снова в ожидании спасительного солнца, которое которое придет, обсушит и согреет.

***

Утром мы приняли решение сделать радиальный выход до 6400 и спускаться в базовый лагерь. Идти до 6400 решили впятером. Я взял рацию, а вторую мы отдали тем, кто оставался в лагере.

Выйдя из лагеря, мы направились по гребню к перевалу Раздельный. Шлось очень хорошо. Лишь позже мы осознали, что дело было не в том, что мы отдохнули за ночь, а в том, что гребень плавно спускался. Как только мы вышли на перевал и начали подниматься с него, тяжесть высоты навалилась на нас вновь.

Вскоре я осознал, что порывы ветра мешают мне идти - нарушают равновесие. Взяв лыжные палки покрепче, я стал опираться на них во время особо сильных порывов, боясь, как бы меня ненароком не уронило с гребня. Аналогично вели себя и мои спутники. Мы начали двигаться короткими рывками. Пройдешь десяток шагов - остановишься отдыхать, крепко оперевшись на палки. "Ольга зашла в мою ветровую тень и упала мне на грудь", - рассказывал потом Сергей. А Алексей выдал потом фразу, ставшую крылатой: "Первый раз в жизни видел камень, летящий по ветру горизонтально!"

Мы не могли переговариваться из-за сильного ветра и большого количества одетых шапок и капюшонов, мешающих слышать, но мы хорошо понимали действия товарищей. Четверо из нас находились довольно близко друг к другу, Алексей же отстал метров на сто. Всем нам приходила в голову мысль повернуть назад. А Алексею, как руководителю, она вероятно пришла раньше других. Но донести мысль о спуске до нас Алексей никак не мог. Там внизу сто метров - небольшое расстояние. Группа зачастую так растягивается и это нормально - всегда можно крикнуть впередиидущему, или ускорить темп и догнать его. Здесь же привычка сыграла с нами дурную шутку - кричать было бесполезно, т.к. ничего не было слышно, сколько-нибудь значительно ускорить темп Алексей тоже не мог. Вот именно так, говорят, погиб на глазах у всей группы один известный альпинист - он пошел не в ту сторону, но никто из окружающих не смог ему об этом сообщить.

***

Когда Наташа обернулась, Алексей шел назад. Ему казалось, что он придумал решение - он спустится в лагерь, где есть рация, вызовет меня и даст команду возвращаться. Как вскоре стало ясно, это решение тоже было нежизнеспособным - увидев, что Алексей спускается и не зная причины, я достал рацию, чтобы на всякий случай предупредить об этом лагерь. Но связаться с лагерем не смог. Ветер вокруг меня настолько шумел, а капюшоны настолько мешали прижать рацию к уху, что я даже не понял, слышен ли из рации просто треск или это был человеческий голос. Впрочем, мы и сами уже решили спускаться, так что поступок Алексея лишь подтвердил правильность нашего мнения.

На спуске я расслабился и прямо на седловине перевала, не сходя с тропы (здесь она разделялась на много мелких тропок) ухитрился провалиться в какую-то дырку между снегом и сыпухой, глубиной выше колена. Вылезая, я меланхолично думал, что провались я туда с головой - моего отсутсвия еще долго никто бы не заметил.

***

А затем мы неожиданно поняли еще одну истину: с пика Ленина по классическому маршруту нельзя просто спуститься! Возвращение требует подъема от перевала Раздельный на одноименную вершину. Подъем тот не велик и очень полог (я уже писал, что утром мы при движении к седловине в общем-то не заметили спуска). Но безумно измученному человеку, спускающемуся с высоты, он может очень серьезно помешать. Только пройдя его вверх, мы осознали, что этот кусок возвращения должен обязательно учитываться при разработке тактики восхождения.

***

К нашему возвращению в лагерь поднялся Олег. На ночь он не убрал внутренние ботинки в спальник и за время подъема с 5800 у него сильно замерзли ноги. Сидя в палатке, Олег их долго растирал, боясь поморозить.

***

Спускались быстро - очень хотелось туда, где тепло и легко дышать. Когда при подходе к лагерю 2 стали попадаться трещины, мы просто съезжали через них на пятой точке. Чувство опасности в нас съежилось, спряталось, затаилось. Больше мы ничего не боялись. Эйфория спуска заслонила все.

Придя на 5200 (почти что высота Седла Эльбруса), мы принялись радостно раздеваться до футболок, приговаривая "Как же тут хорошо!!!"