Вовремя не слукавишь - складного рассказа не получится.
Поэтому просьба относиться к этим байкам,
как побывальщинам и ностальгическим россказням.
О горах и людях, которые ходят в горы, написано немало литературы мемуарного и популяризаторского характера, а вот хорошей художественной литературы о горах почти нет. Писателя в горы и калачом не заманишь - ведь ему социальные проблемы подавай (а этим альпинисты и горные туристы не страдают) или на худой конец психологические (это есть, но интересны они лишь тем, кто в эти самые горы ходит). Следовательно, славы писатель на этом не заработает. К тому же писатель себя осознает писателем уже в зрелые, если не сказать преклонные года, а по серьезному в это время в горы идти уже поздновато.
Известное мне исключение - книга Владимира Солоухина "Прекрасная Адыгене". Написано хорошо, но все же... все же сам-то Солоухин зашел на одну "единичку". Тоже хорошо, но маловато.
Вот я и решил вспомнить забавные мелочи, которые происходили со мной и моими приятелями в горах в разное время, и попытаться из лоскутков скроить одеяло. Может быть, у кого-то в голове эти зарисовочки сложатся в картину, кто-то просто улыбнется, а кто и почерпнет для себя что полезное. До жанра большой прозы этому произведению далеко..., что ж, если часть этой малой прозы будет пересказана в виде анекдотов на привалах, автор будет рад.
Начальником учебной части альплагеря был А.Ф. - известный альпинист, совершивший много красивых и сложных восхождений. А.Ф. был человек со связями. И на командные должности в альплагере он приглашал известных и опытных альпинистов (этим отчасти объясняется относительно малый травматизм в альплагерях, где А.Ф. бывал начальником учебной части).
В первую очередь альплагеря были учебно-спортивными учреждениями, где альпинисты разной степени подготовки проходили учебные занятия, а потом выходили на спортивные восхождения.
С другой стороны в альплагерях приходилось знакомиться с большими оригиналами. В советские времена альплагеря были сродни и монастырям, и подразделениям спецназа, и очагам свободы от идеологии, и оплотами бардовской песни... кого там только не встретишь... и диссиденты, и кгбшники...ну и конечно, много ученых и научных сотрудников...и академики приезжали.
Встречались люди с просто неустроенной судьбой. До сих пор помню вопль отчаяния одного парня-новичка, которого пытались обучить правильной страховке на горном рельефе: "Да что вы мне ерунду рассказываете? Я разведенный, у меня жизнь не сложилась!" Было довольно много людей не то чтобы с неустроенной судьбой, а не нашедших себя в обычной жизни. Для них нормой было то, что в обычной советской повседневной жизни у них было все относительно нормально, но все же истинная их натура проявлялась в горах. Что удивительно, они все находили общий язык, да и горы любили. О них и сказ.
А.Ф. - известный альпинист, человек старой закалки, из периода, когда альпинизм в Спорткомитете относился к оборонным видам спорта (по сути и по многим внешним признакам альпинизм и был полувоенным видом спорта - построения, отбои, утренние линейки...). Не то чтоб А.Ф. очень любил все эти построения, но считал, что все должно выполняться, как положено.
Надобно сказать, что в альплагерях всегда были 3 ключевых фигуры: начальник альплагеря - формально первый человек, но решающий в основном административные (и финансовые) вопросы; начальник учебной части - руководящей всей спортивной работой и определяющий лицо альплагеря; начальник спасательного отряда - начспас (до поры держащийся в тени).
Формально принимать утреннее построение должен был начальник лагеря. Реально начальники лагеря делали это редко. Но именно в тот день начальник лагеря решил выйти на утреннее построение и присутствовать при поднятии флага. А.Ф. стоял рядом с ним.
А вечером накануне одна девушка решила устроить постирушку - в числе прочего она постирала и лифчик. И повесила вечером же в незаметном (как ей казалось) месте за деревьями свое постиранное белье на сушку. Молодые балбесы ночью похитили лифчик и закрепили на тросе флагштока вместо флага. Утром все происходило быстро - дежурный инструктор ничего не заметил и отрапортовал начальнику лагеря о построении лагеря на линейку. Самое время поднимать флаг. Но на тросе флагштока вместо флага была закреплена та самая деталь женского туалета... Сильно недоволен был А.Ф.,... ногами топал, обещал никого на гору не пускать.
Посвящения в альпинисты до сих пор не утратили своей праздничности. С некоторыми вариантами сценарий посвящения выглядел следующим образом:
- После совершения зачетного восхождения новичков вели в альплагерь.
- В альплагере полным ходом шла подготовка к посвящению, в ней было задействовано до 50 человек.
- Новичков заставляли надеть обвязки, прицепляли к веревке, которая была пропущена через бассейн с водой (через палатку).
- На выходе из палатки или бассейна бедолагу хватали и ставили ему печать (полкартошины, окунутые в зеленку), на которой иногда можно было разглядеть надпись "Годен". Иногда это сопровождалось символическими ударами ледорубами плашмя по заду. Тех, кто оставался сухим, просто поливали водой.
- Далее мокрых почти вновь испеченных альпинистов сгоняли в одно место, ставили на колени - на встречу горного короля.
- Горного короля выносили на носилках, связанных из ледорубов 4 "туземца или горных духа" - полуголых, в обвязках и касках. До сих пор вспоминаю изображенную через всю спину одного "горного духа" трещину с подписью "жизнь дала трещину!". Как правило у горного короля был живот из подушки "под тельняшкой", кошки на босу ногу, ожерелье из карабинов.
- Произносилась клятва верности горам "...вступая в ряды славного горного племени...", "... если работа или учеба мешает горам - брось работу или учебу!" и так далее. "Клянемся, клянемся, клянемся!"
- После этого некоторых (а иногда и всех) заставляли целовать ледоруб (обильно смазанный горчицей).
Милая ерунда...Я участвовал в этих посвящениях много раз. Давно это было, а как тепло вспоминается...
С. М. Р. - мастер спорта по альпинизму, бывший офицер-артиллерист, высоченный и здоровенный старик, был назначен начспасом (начальником спасательного отряда) альплагеря. По должности он обязан был следить за каждой группой, находящейся на восхождении, и обеспечивать ее безопасность. Он и считал, что самое правильное - не выпускать группы на маршруты. Отговорки он придумывал различные и не стеснялся прибегать к уловкам. В маршрутных листах он намеренно путал даты, заставлял организовывать ненужные взаимодействия между группами... Не брезговал и психологической обработкой. Пристально глядя из под черных косматых бровей, он задушевно и строго спрашивал: "Ну зачем ты собрался на эту гору? А ты готов к ней? А ты хорошо подумал?". Руководитель с маршрутным листом до этой минуты ничуть не сомневался, что ему надо на эту гору - ведь все согласовывалось за несколько дней. Но цель бывала достигнута - и первый раз руководитель уходил, неловко улыбаясь, и размышляя... Ну зачем он потревожил покой столь почтенного старика...
С. М. Р. - мастер спорта по альпинизму, бывший офицер-артиллерист, высоченный и здоровенный старик, в должности начспаса, делал все, чтобы группы на маршруты ходили поменьше. Но все же выпускать людей на маршруты приходилось (а иначе альплагерь терял свой смысл). К тому же С. М. Р. был человек, и хороший человек. И он проникался симпатией к определенным людям. Вероятно вспоминал свою боевую и горную молодость, про которую он почти ничего не рассказывал (по косвенным признакам она была лихая).
Не найдя разумные аргументы, чтобы не пустить на восхождение группу и симпатизируя руководителю, он решился на своего рода должностное преступление. Он выпустил группу с район, с которым была неустойчивая радиосвязь. При этом он позвал руководителя в спасфонд (святая святых!!!, снаряжение из спасфонда выдавалось только на спасательные работы!), подвел руководителя к стойке, где в образцовом порядке стояло 12 револьверов-ракетниц (по числу членов первого и второго спасотряда) и тихо произнес: "Выбирай, Юрков! Если что - стреляй!"
Да простит мне С.М. - я не взял ту ракетницу на восхождение - она весила примерно 2 кг. Меня обучили, как запускать ракету из рукавицы, ударяя по капсюлю штычком ледоруба. Я спрятал ракетницу под подушку в альплагере и все время переживал, а что случится, если кто-то эту ракетницу найдет и украдет. Оправдаться перед С.М. было бы невозможно.
Скала на предвершинном гребне на жаргоне горовосходителей называется "жандарм" (вероятно, это наследие того времени, когда альпинизмом в 30-х годах 20-го века занималась, в основном, кремлевская элита. "Жандарм" преграждает путь к вершине. Как правило, его обходят снизу, реже - залезают на него и спускаются на гребень, чтобы продолжить восхождение наверх.
Разбираясь с описаниями маршрута восхождения, в одном из грузинских альплагерей встретили фразу: "... по крутым заснеженным полкам обходим Дружинника справа". Вероятно, грузин-восходитель владел русским языком не как родным, вот и перевел.
Так вот, выпуститься на маршрут у С.М. на жаргоне современных автору восходителей означало "пройти основной жандарм" (потому что дальше надо было выпускаться у одного из "выпускающих" альплагеря, но это было уже легче).
"Выпускающий" в альплагере или на сборах - человек, имеющий право выпуска групп на учебно-тренировочные и спортивные маршруты. Первым "выпускающим" был начальник учебной части, вторым и третьим - люди, в спортивном опыте которых начальник учебной части не сомневался.
В эпоху, когда импортного горного снаряжения в стране не существовало, а изготовленное на фабриках ВЦСПС перестало удовлетворять, было сильно развито изготовление самодельного снаряжения. Некоторые образцы (например титановые ледобурные крючья) во многом превосходили зарубежные образцы, но в целом самодельное снаряжение (особенно "самшитовые" обвязки, рюкзаки) сильно уступало по качеству зарубежному, а иногда было откровенно плохим.
Вася М., мастер спорта по альпинизму и беговым лыжам, а также великолепный скалолаз, выстроил своих альпинистов-разрядников в полном обмундировании для знакомства с ними лично и с их снаряжением в частности. Опытным взглядом он отметил, что на одной девушке беседка сшита неплохо, но грудной пояс сшит слабо и выглядит поистрепавшимся. Ни слова ни говоря, он подошел к девушке, взялся обеими руками за петли пояса и резко рванул в разные стороны. Одна из петель лопнула. Ужасу девушки, да и всего отряда, не было предела. По альплагерю поползли слухи, что ходит зверь-инструктор (Вася действительно отличался атлетическим телосложением) и рвет страховочные пояса на молодых альпинистках. Опомнившись, бедная девчонка пошла на склад альплагеря и взяла там фабрично изготовленный абалаковский пояс... Слава богу, несчастных случаев, связанных с использованием самодельного снаряжения, было немного.
Эх, отечественное горное снаряжение... Особенно веревки...рыболовный фал толщиной 9 и 11 мм, который альпинисты и горные туристы использовали в качестве веревок (другого-то не было) был очень жесткий, при нагрузке почти не удлинялся (то есть плохо компенсировал рывок при срыве вниз), когда по такой веревке спускались дюльфером, то образовывались плохо расправляемые барашки... Справедливости ради сказать, этот фал все же обеспечивал много восхождений и прохождений горных перевалов. Однако в ту эпоху бытовал очень короткий анекдот: подходит русский альпинист к горе, приставляет к ней веревку...
Однако те, кто сейчас идут в горы на перевал Бивачный или даже на гору аж второй категории сложности с веревками Эдерлид или в крайнем случае Ланекс, просто не представляют, что эпоху до появления синтетических веревок (хоть бы и жестких) многие называют Эпохой Героического Альпинизма. Веревка тогда служила, в основном, для подъема по ней участников группы. Для сорвавшегося лидера связки пеньковая веревка была весьма условным средством страховки.
Еще про горное снаряжение... и противостояние систем капитализма и социализма (которое ощущалось и в альпинизме). Горное снаряжение в Советском Союзе, конечно же, проигрывало западному горному снаряжению. Страшные веревки, деревянные ледорубы, а уж кто помнит трикони (отриконенные ботинки...о-о-о...Это ботинки с трезубыми плоскими шипами из мягкой стали - триконями - из страшной толщины кожи, на жуткой подметке - ноги стирались до кровавых мозолей за 2 часа). Но в то же время велась вялая пропаганда, что западный альпинизм индвидуалистичен и чреват опасностями, все западные альпинисты - потенциальные самоубийцы, которые ходят в горы, чтобы уйти от реальностей страшного капиталистического мира. А вот советский альпинизм безопасен и приникнут духом коллективизма (насчет коллективизма - так оно и было).
Те немногие потенциальные самоубийцы, проникавшие в горы СССР (горы то остаются сами собой вне зависимости от существующего строя), посмотрев на снаряжение, которое предлагали на складах альплагерей, не требуя ответа задавали вопрос: "Так это вы нас называете самоубийцами?"
Сэр Шкельтон - исследователь Арктики и Антарктики, неожиданно обрел звучание своей фамилии в СССР. По его имени были названы (хоть и в несколько искаженном звучании) горные ботинки-сапоги шекильтоны. Я застал то время, когда эти шекильтоны стояли на складах альплагерей (не никому не выдавались - на всякий случай). Весом под 4 кг каждый сапог представлял вершину технической мысли в ту пору. Там были и упомянутые трикони, и толстенная подметка, и страшной толщины и крепости кожа, которая не проминалась, когда колотили ступени в твердом фирне (техника передвижения по снегу и льду тогда была другая), войлок, манжеты на застежках... Во все этом великолепии забывали про ногу, на которую эта конструкция должна была надеваться.
А примуса... Одно время в СССР две разные организации выпускали 2 разных примуса - "Турист" (который очень быстро окрестили "Смерть туриста") и "Шмель". "Смерть туриста" выпускать перестали довольно быстро, а вот "Шмели" ... Их сейчас ругают. А ведь сколько тепла они дали. На скольких восхождениях их ровное шипение распространяло уют. Мне кажется, что их пресловутая ненадежность - это скорее неумение с ними работать. Взрывались, конечно... так не надо было заливать авиационный керосин. Примус "Шмель" не был запроектирован под работу на авиационном керосине, тем более на октане и гептане, которые действительно быстро проедали прокладки в примусе. Впрочем, верно и то, что они требовали и определенного навыка, и технического обслуживания (а вот это делать было лень, отсюда и их ненадежность в работе).
В целом снаряжение известных западных фирм хорошее. А все же большие рюкзаки они шить не умеют... Причины очень просты - на Западе больших рюкзаков никто не носит. Если они и применяются где, так это в больших экспедициях, и служат больше как контейнеры для вещей, чем как рюкзаки для переноски личных вещей по сложному рельефу. Таких экспедиций мало. Испытывать - некому и негде. Но чтобы заполнить модельный ряд, некоторые фирмы все же в ограниченном количестве выпускают рюкзаки объемом до 110 литров. Как правило, это неудачные конструкции, не учитывающие много мелких и не очень мелких необходимостей. А ведь некоторые отечественные фирмочки специально покупали такие рюкзаки и начинали шить по образцу, поскольку в России народ в горы ходит с большими рюкзаками. Иногда эти фирмочки еще и увеличивали объем до 120 л и 130 л, все остальное оставляя без изменений. Обычно получалось плохо. Оригинальные русские конструкции больших рюкзаков - все-таки лучшие в мире.
В начале прошлого века альпинистские кошки были предназначены для передвижения по ледовым склонам до 20-3-градусов, насчитывали сперва 6, потом 8 зубьев. Передних зубьев - торчащих вперед - на таких кошках не было. Спустя несколько десятилетий альпинисты стали выходить на более крутой ледовый рельеф - и у кошек стали появляться передние зубья.
Австрийские проводники предложили технику передвижения, когда 2 передних зуба торчали почти горизонтально вперед. Ботинки в ту пору были мягкие, и для передвижении по крутому льду таким способом (когда ступня почти перпендикулярна ледовой поверхности) требовалось очень сильно напрягать голеностоп. Легенда связывает происхождения французской техники хождения на кошках с именем Гастона Ребюффа - одного из первовосходителей на Анапурну. В соответствии с французской техникой передние зубья были направлены под углом 45о, ступня располагалась почти параллельно льду. Такая техника требовала не столь больших усилий, но изрядного акробатизма.
Наши 10-зубые ВЦСПСовские кошки были предназначены для хождения по-французски. А в мире все же победила "австрийская" техника ледолазания (хотя ходили слухи, что В.М. Абалаков создал 12-зубые кошки с подпоркой к колену немного раньше австрийцев). Но дело-то не в этом.
Жизнь заставляла, не смену тяжелым кованым 10-зубым кошкам ВЦСПС пришли не менее тяжелые 12-зубые кошки (ВЦСПС) и легкие 12-зубые "самоделки". Потом появились 14-зубые кошки, потом...
Я с грустью отложил свои легенькие 12-зубые "самоделки", поддавшись моде и общему увлечению. Ну ладно, если собрался лезть на что-то крутое - понятно, что надо быть вооруженным максимально. Но ведь сейчас уже стандартом стало штурмовать "двоечные" вершины и перевалы в жестких платформенных много-много-зубых кошках. На одной, весьма популярной модели я насчитал то ли 22, то ли 24 зуба. И кто б мне объяснил...
Существовала целая каста полупрофессиональных альпинистов - благо советские законы это позволяли. Альпинизм был частью советской системы, а подчинялся двум ведомствам - Всесоюзному Совету Профсоюзов и Спорткомитету.
Начальник учебной части альплагеря приезжал в альплагерь в начале июня, а уезжал в конце сентября. Начальник учебной части старался, чтобы за все это время в роли начспаса сменилось максимум два человека, а лучше, чтоб только один человек весь сезон был начспасом. И чтобы старшие инструктора - командиры отрядов, работали подольше. Приветствовалось, чтобы рядовые инструктора - командиры отделений работали в альплагере по 3 смены, то есть по 2 месяца.
Организовывалось это следующим образом. Начальник учебной части подбирал инструкторский состав загодя и список представлял в Центральный Совет ДСО Профсоюзов. Оттуда шли на предприятия письма с просьбой предоставить неоплачиваемый отпуск дополнительно к оплачиваемому отпуску на 2 месяца, три месяца, 4 месяца. Естественно, так проходило не у всех. Кто на работе был нужен - тех не отпускали (хоть - честь и хвала советским законам!!! - в законах эти отпуска были прописаны - потому что альпинизм был государственным делом!). Но многих, особенно невысоко поднявшихся по служебной лестнице, отпускали. Преподаватели ВУЗов и так имели большие отпуска.
Альпинист Т.Д., человек довольно неприкаянный, где только не работал. Его трудовая книжка пестрела самыми неожиданными записями - от бригадира наладчиков до редактора заводской многотиражки. Как-то он уехал в горы, не получив отпуска. Вдогонку ему прислали уведомление об увольнении. Толик пошел к начальнику лагеря. И тот, чтобы у Толика не прерывался трудовой стаж, поставил в трудовой книжке печать альплагеря. По советским временам немаленькое нарушение.
А сколько таких было... которые, когда не давали отпуск - чтобы поехать в горы, просто клали заявление об увольнении и уезжали в горы.
Что представлял собой советский альпинизм? - да пожалуй больше всего сродни он был средневековому Ордену, рыцарскому и монашескому. Со своим уставом, и писанным, и неписаным, орден нестяжателей, которым было немного тесно в официальной системе. По законам большого коллектива в любом сообществе должны появиться и свои стяжатели, и свои официальные лидеры, свои идеологи (ох, немало их было), свои неофициальные лидеры, и даже свои стукачи - все это было и в системе советского альпинизма. Но во все века так было, что 5% людей должны уйти в пираты или разбойники - не от того, что им нечего есть. Просто кровь бурлит, и хочется чего-то чистого, хотя есть, бывало, и нечего. Мне представляется, что это состояние души - стремление уйти в пираты - продолжается недолго. Через 5 лет человек был в душе уже не пират, а просто служил ордену.
Так вот насколько же повезло этим пяти процентам, попавшим в систему советского альпинизма, по сравнению с последующими пятью процентами, которым повезло меньше и часть которых пошли в братки, а часть в военные контрактники.
Одно из определений альпинистов в советские времена: "Альпинисты - это обычные люди, только на 5% лучше других".
Во времена 2-ой мировой войны Франция и Италия оказались противниками. Дикость...но увы, время от времени появляются пассионарные личности, и под их влиянием все начинают потихоньку сходить с ума... Все, да все же не все. Французские и итальянские проводники прекрасно знали друг друга. Какое-то количество их попало в горные части Франции, какое-то - в горные части Италии. Естественно, они должны были контролировать горные перевалы, по которым проходили границы. Для отчета перед начальством они сходились наверху - у ледников и расстреливали в воздух весь боекомплект. Возвращались и докладывали начальству о стычках вблизи стратегических перевалов и позиционных боях. Даже немцы не смогли их поссорить.
Альпинист Т.Д. руководил спасательными работами. Правилами четко не определено, где находится руководитель спасательных работ: он может и возглавлять спасотряд, но чаще все же осуществляет координацию снизу из альплагеря. Кто-то - но не Толик. Естественно он пошел наверх. По правилам (и особенно на спасработах !!!) всегда надо пристегиваться к перилам. Надо, но не Толику. Он ловкий, сильный, координированный. На очередной перестежке (почти на выходе с предвершинного гребня ) он поскользнулся, и сквозанул вниз - не по гребню, а на ледник. 900 м.
Тут и говорить нечего. Группа связалась по рации, сообщила о случившемся вниз. Было принято решение, что спасотряд идет к группе, терпящей бедствие (не такое уж и страшное), а другой поисково-спасательный отряд пойдет на ледник искать Толика (или то, что от него осталось). До ледника идти близко, наспех сформированный отряд (здесь не нужна была квалификация) вышел через 2 часа. В сгущающихся сумерках выперлись на ледник. Смысла искать - никакого, потому что не видно уже ничего. Реально искать что-то можно только утром. Стали думать, как переночевать (палаток не взяли - было по пуховке - собирались-то быстро). Тут к ним из темноты выходит, прихрамывая, человек и буднично спрашивает: "Привет! А что вы, ребята, тут делаете?". Вопрос был задан так спокойно, что один из парней стал объяснять, зачем они пришли на ледник. Подошедший был Толик. Он отделался сломанной лодыжкой. Ему фантастически повезло. После 30 м полета он угодил в очень крутой выполаживающийся книзу ледовый кулуар, снизу заснеженный и без камней. Его вынесло на конус. Он полежал-полежал, да и пошел вниз. Ссадины, царапины и ушибы, а также легкое сотрясение мозга не в счет.
Другой альпинист, Женя В., был профессиональным альпинистом (что в СССР было очень редко). Он тоже был из числа неприкаянных, которых Судьба бережет неизвестно для чего до определенного времени. Наиболее жутким и курьезным случаем его жизни было падение из окна собственного дома - в мусорный бак, заполненный относительно мягким мусором. Женя просто сидел на подоконнике открытого окна.
А.К, опытный альпинист, рассказывал случай про группу, которую он выпустил на маршрут. Маршрут был прямо над поляной, на которой базировался выездной лагерь. Маршрут несложный, часть его проходила по снежному кулуару, но вышла группа в этот кулуар, когда солнце уже освещало его часа три. Снег раскис, а был он довольно рыхлым (это был конец июня). Произошел срыв первого в группе. Первый перехлестнул веревку между второй связкой - покатились все, потихоьньку собираясь все ближе в ком, который обрастал снегом. Что-то типа громадного - до 3-4 м комка, из снега и двух связок альпинистов выкатилось к основанию кулуара - почти к ногам человека, выпустившего их на восхождение. Первая его мысль - ну все. Инструкторское звание отнимут, из к.м.с.-ов разденут... а с людьми-то что? Может кто-то все же жив, несмотря на все ледорубы и кошки, которые оставались при альпинистах... Однако в этом комке началось шевеление... тут уже народ набежал, стали их пытаться освобождать от веревок, снега. Движения у спасаемых были заторможенные и неадекватные (шок, естественно)... Однако бывает же везение - все живы, никаких переломов. Ссадины и ушибы в таких случаях считать не принято.
Еще один случай, уже более трагический. Группа из четырех альпинистов - 2 связки. Так же срыв с предвершинного гребня на ледник. Вскрытие показало, что у троих мужиков смерть наступила не от травм, а от разрыва сердца (страх от падения). А вот женщина, падая, умудрилась упасть в обморок. Что ее и спасло. Группу нашли, ее откачали, отходили. И в горах женщина умудряется оставаться женщиной.
Восхождение вдвоем обычно планируется, чтобы испытать более полно ощущения от гор. Это тяжелее физически, и требует не просто взаимозаменяемости партнеров по связке, а и примерно одинаковую работу. Это и более опасно. Если при восхождении вчетвером иногда возникают проблемы, кто пойдет лидером, то при восхождении вдвоем таких нет. Более того, по правилам советского альпинизма в зачет на первый разряд и выше необходимы были восхождения вдвоем, чтобы в альпинисты высокой квалификации не попадали спортсмены со слабой индивидуальной подготовкой.
Как-то раз связку, совершавшую восхождение вдвоем, сбросило небольшой лавиной с ребра и протащило около двухсот метров. Девушку слегка побило (но никаких серьезных повреждений), однако от эмоций она идти никуда не смогла. Парень вколол себе в бедро обезболивающее и спустился вниз за помощью. Уже внизу выяснилось, что у него была трещина в бедренном суставе. Ну а девицу спустили вниз, и через день она уже порхала по базовому лагерю.
Двойка альпинистов спускается с маршрута. Маршрут над базовым лагерем, все хорошо просматривается. В соответствии с правилами за "двойкой" ведется постоянное наблюдение - даже подзорная труба установлена стационарно. Есть два "наблюдающих", но подойти к трубе может всякий. Спуск заканчивается, "наблюдающие" уже не так внимательно следят за двойкой восходителей - ведь они уже в снежном кулуаре. Ведутся разговоры - когда группа спустится в лагерь - через 2 часа или раньше.
К подзорной трубе подходит одна из поварих и начинает восхищаться:
"Ах, да вы посмотрите! Как они быстро спускаются! Да что вы, они такими темпами у нас через 20 минут будут, а то и раньше!"
Заподозрив что-то неладное, к подзорной трубе подбежал старший тренер и тут же в сердцах крикнул: "Дура, они же падают!"
Ничего страшного не произошло. Просто эта связка слишком быстро мчалась вниз, и соскользнула. Кулуар со снегом, выполаживающийся. Вот и остановились. Все в порядке.
Трое одесских альпинистов после месячных сборов на Памиро-Алае спускались из бокового ущелья в центральное, чтобы добираться в цивилизацию и далее в аэропорт. На выходе в это ущелье (снег, лед уже давно позади, вовсю зеленеют деревья, тепло) они увидели абрикосовые деревья, а на деревьях - спелые абрикосы. Что такое после месяца жизни на тушенке, кашах, концентрированном молоке, яичном порошке, сухарях и галетах увидеть спелые абрикосы, да еще в таком количестве... Естественно, они полезли на абрикосовые деревья и начали их трясти. Абрикосы падали, их собирали, ели прямо с земли опять залезали на деревья... Кончилось все тем, что один из суков подломился, парень упал вниз и сломал руку (ребята выполняли нормативы кандидатов в мастера спорта, и перед этим совершали очень серьезные восхождения). Ну а потрясающее по своей силе расстройство желудков завершилось у них только в Одессе.
Альпинизм одиночек... На Западе это было принято. В СССР это порицалось, и было одним из аргументов, что советский альпинизм намного лучше. Были конечно, одиночки-альпинисты и в СССР. Тут дело скорее в характере. Запад все же более индивидуалистичен. А здоровый дух коллективизма в СССР был сильно развит, а уж в горах... Человек, отказавшийся участвовать в спасательных работах (бесплатно, рискуя жизнью, взамен собственных восхождений) покрывал себя позором бесповоротно. А насчет одиночек - и по сей день 90% горовосходителей и горных путешественников в нашей стране не могут помыслить, чтобы идти в горы одному. Хотя что-то в одиночных восхождениях и путешествиях есть. Не от хорошей жизни на Эльбрус я зашел один, а как было здорово.
Альплагерь "Алибек" горел много раз. Как-то он горел несколько раз подряд за 2 сезона. Иногда он загорался, еще не отстроенный заново. Когда началась очередная смена, начальник учебной части очень страшно рассказывал про необходимость соблюдения мер противопожарной безопасности, в заключение добавив: "Ребята, я буду строго наказывать! Нам надоело гореть!"
Но тут же поправился: "Гореть-то быстро. Нам отстраиваться после пожаров надоело".
Существует красивая легенда о посещении альплагеря "Алибек" и Хижины на Алибекском леднике А. Косыгиным (в ту пору Председателем Совета Министров) и У. Кекконеном (президентом Финляндии). Вероятно легенда основана на факте, что у Косыгина действительно была дача в Домбае.
Согласно легенде Косыгин и Кекконен убежали от охраны в сторону альплагеря, проскочили его и пошли в сторону Алибекского ледника. По единственной натоптанной тропе (дело было зимой) они дошли до Хижины.
Хижина представляла собой приют горнолыжников - по понятиям нынешнего рассудочного времени абсолютно неприспособленный для отдыха. Однако в те времена Хижина пользовалась бешенной популярностью - попасть туда было нелегко. В 5 или 6 больших комнат хижины помещалось до 70 человек. Были 2-х ярусные нары. Все удобства на улице, включая умывание снегом - вода использовалась только для приготовления пищи. Электричество - от дизеля. И был мрачный начальник Хижины по кличке Абрек. Склон горнолыжный был небольшой, бугельный подъемник - маломощный. Все дело было в атмосфере братства вырвавшихся на волю людей, искавших чего-то чистого.
Государственные деятели подошли к леднику, когда горнолыжники выползали из Хижины. Несколько мужчин, обнажившись по пояс, как раз совершали обряд омовения снегом. Часть горнолыжников уже пошла на склон.
Согласно легенде Кекконен стал укорять Косыгина, что такие хорошие люди отдыхают в таких спартанских условиях и Косыгин обещал исправить положение. Согласно легенде на расчетный счет альплагеря (у Хижины не было своего расчетного счета) было целевое поступление очень крупной по понятиям альплагеря суммы денег, которую поначалу никто не решался расходовать (цель финансирования не была указана), а также снизу пришел бульдозер, который никто не заказывал.
Произносить красивые тосты приятно всегда. На одной из гулянок инструкторского состава, посвященной и закрытию сезона, и удачному восхождению, за которое планировалось получить место на чемпионате и повышение спортивной квалификации, прозвучал такой тост:
"Дороги бывают разные, бывают прямые, бывают и не очень. По прямой дороге быстрее приходишь к цели. Но так ли уж нужна тебе эта цель? Очень часто оказывается, что она была иллюзорной - ты сам себе ее выдумал. А непрямые дороги нескоро выводят к целям, но по пути ты осознаешь свои истинные Цели. К тому же извилистые дороги чаще пересекаются, а значит на них мы чаще можем встречаться. Давайте выпьем за наши непрямые дороги!".
Вероятно после заседания правления банка такой тост вызвал бы кривые усмешки, а вот в компании жилистых, тощих, обветренных, шершавых до хрипоты привыкших рисковать чудаков этот тост вызвал большое воодушевление.
Загадка природы - почему скальные массивы так притягивают свободолюбивых людей. Взять хоть красноярские Столбы. Согласно легендам свободолюбивые люди собирались там всегда. И всегда они были в той или иной степени в оппозиции к официальным властям. Знаменитая надпись "Свобода", появившаяся на 2-ом Столбе в 1905 г. во время революционных волнений, заботливо поддерживается и по сей день.
А скалы Довбуша в Карпатах... Согласно легендам там всех форм несогласные со всем повстанцы и разбойники (что в общем было почти одно и то же) обитали с 12 века. Там в 16 веке отсиживался и сам Олекса Довбуш, а уж трезубец самостийности был высечен во множественном числе там ох как задолго по сравнению с самой самостийностью Украины.
Ну и знаменитая надпись: "Свободу Луису Корвалану!" в каталажке в Хитоле, которую оставили студенты ЛГУ, повязанные при возвращении с Карельских скал (надо было оформлять пропуск в пограничную зону, но это же 2 недели возни, студенты безумно заняты, а на скалы то хочется сейчас).
Зачем мы ходим в горы? - этим вопросом особо начинаешь задаваться, когда тащишь вниз очень хорошо упакованное тело человека, знакомого тебе не менее 12 лет. Многие после таких мероприятий завязывают, но некоторые умудряются похоронить не одного напарника по связке.
Я впервые в жизни увидел, как открыл и не сумел закрыть рот Паша А., альпинист, перворазрядник по скалолазанию и опытный столбист.
Дело было так: ехали мы на Кавказ и решили познакомиться с веселой компанией, по всем признакам также направляющейся в горы. Компания ехала с нами в одном вагоне и громко обсуждала горы и все, что с ними связано - веревки, крючья, ледорубы и прочее. После пяти минут знакомства одна бойкая и весьма симпатичная девушка кокетливо взмахнула руками со словами: "...ах, шахматы забыла!". Паша вежливо поинтересовался: "...а что, Вы шахматы очень любите?", на что тут же получил ответ: "Ну как же, висишь на крюке и ход обдумываешь!".
Тут то и произошло описанное в начале истории событие... Как выяснилось спустя два часа знакомства, девушка ехала в горы впервые - ни альпинизмом, ни скалолазанием до этого не занималась - ее взяли в последний момент, поскольку перед выездом образовались свободные места в группе.
Мальчиков и девочек (начинающих альпинистов с первого курса) впервые вывезли в Крым на скалы. Для большинства это был первый самостоятельный выезд - и сразу в Крым, на скалы, с настоящими альпинистами! Повесили страховочные веревки: мальчики страхуют - девочки лезут, девочки страхуют - мальчики лезут. Все серьезные до дрожи. До сих пор помню, как от напряжения по лбу на нос одного из мальчиков стекал ручеек пота, он не мог отпустить руки от веревки, пытался стряхнуть образовавшуюся каплю пота с носа плечом и пересохшим ртом прошептал девочке, которую он страховал: "Ты смотри не е...нись!..". Парень не хотел материться, просто это слово само собой выскочило от переполнявших его эмоций и ответственности. И девочка, это ангельское создание, которая вообще может быть впервые в жизни услышала такое слово, прошептала: "Ты держи крепче, ишь, разговорился".
Обеспеченная старость в горах - это удел единиц. Эти единицы - это начальники альплагерей, начальники учебных частей альплагерей, иногда начспасы. Для всех остальных неминуемым было прощание с Орденом. Горы не любят слабых, чтобы ходить в горах - надо быть сильным и ловким, а с наступлением преклонных лет силы тают, а хворобы все сильнее напоминают о себе. Прощание с Орденом часто бывало мучительным, иногда просто печальным. Очень не хочется расставаться с горами. Многие пожилые альпинисты приезжали в преклонных годах в горы, только чтобы в должности инструкторов выводить новичков на "единички". Некоторые переходили на "байдарку", но уделом большинства была наступающая дачная жизнь (если была дача). А вот художник и альпинист Александр Малеинов завещал похоронить себя на кладбище альпинистов в Безенги. Он спокойно умер в Москве, и его завещание было исполнено. С кладбища открывается красивый вид на вершину Мессис-тау, безенгийский ледник и вершину Гестола в Безенгийской стене.
Почетное звание "снежный барс" присваивали альпинистам, совершившим восхождения на 4 "семитысячника" СССР (вершины выше 7000 м). Это было очень почетно. Познакомиться со "снежным барсом" уже было здорово, а уж сходить на восхождение со "снежным барсом" - это считалось почти приобщиться к святости. Но звание присвоили, а человек-то стареет. У него уже и силы не те, а он все "снежный барс".
Я помню, какой взрыв энтузиазма вызвало известие среди молодых рвущихся в бой второразрядников, когда объявили, что с ними пойдет на восхождение "снежный барс". Им показалось, что вот-вот и он все тоже станут барсами. А барс был пожилой..., а тренироваться не любил. Он уговорил начальника учебной части доукомплектовать им группу. Тот по старой дружбе согласился. На подходе все было нормально. Но по мере усложнения маршрута "барс" все больше тормозил группу. Ребята начали уже ему подсказывать, куда лучше поставить ногу, на что опереться. Видно было, что дается ему все с трудом. Он несколько раз просил остановиться и вскипятить чайку. Ну и на спуске... спускались по довольно узкому кулуару, и молодые легкие ребята оказались впереди. А "барс" поддал задом громадную плиту, которая мирно лежала до поры до времени в этом кулуаре. И плита пошла вниз... как мы запрыгали по стенкам этого кулуара! Впрочем, на месте "барса" мог быть любой.
Альпинист Н.Г., мастер спорта, один из организаторов довоенного альпинизма, участник снятия немецких флагов с Эльбруса, отчасти легендарный человек, под старость не нашел себя в дачной жизни, не сумел успокоиться, но и нового призвания не нашел. Он стал водить в горные походы детей из туристической секции при Доме Пионеров. Он продолжал делать то самое, что любил делать больше всего на свете - ходить в горы, и то, что делал на протяжении 50 лет. Он и умер легко - просто упал на горной тропе при подходе к перевалу с уже остановившимся сердцем.
Фердинанд Кропф, личность в советском альпинизме во многом неоднозначная, но отчасти легендарная, классифицировал альпинистов так:
- до 25 лет - скалолаз - мило на немецкий лад смягчая звук "л" с видимым удовольствием произносил Кропф,
- до 35 лет - снеговик и ледовик, - повышал он голос,
- до 45 лет - висо-отник, со значением произносил он,
после 45 лет - старый пэррдун! - громко и с удовольствием завершал Фердинанд Алоизиевич.
Достигнув последней номинации по классификации Кропфа, сперва я посмеивался. Казалось, что мир по-прежнему под ногами, и сил не меньше, чем у молодых. Увы, с годами после определенного рубежа сил не прибавляется.
И ведь до чего обидно - ведь чувствуешь каждую деталь горного рельефа, каждый камушек, уступ и перегиб. Горный рельеф ты понимаешь уже на 90% (на 95% горный рельеф понимают горные козлы, начинающие горовосходители - процентов на 30). На проблематичных местах на тебя вопросительно смотрят, на непонятных спусках пристраиваются сзади, зная, что серьезных ошибок ты не совершишь. Да только вот сил у них больше, и это уже навсегда.
Сандро Гвалия был командиром отряда новичков в альплагере "Алибек" в конце сороковых годов, и водил в горы моего отца. А я участвовал в первопрохождении маршрута на пик Сандро в Сванетии. Эх, не дал господь сына...А может быть, и слава богу, что не дал...
Я видел Иосифа Кахиани только раз, и то со спины. Но даже со спины он - в свитере грубой вязки и сванской шапочке, мне показался похожим на рыцаря. А может быть, это опять ореол легенды, которых так много в горах, смутил мое воображение.
Поэты в горы все-таки не ходят.. А те, кто ходит в горы - нередко являются поэтами в Душе и пытаются писать стихи и песни, но обычно плохо владеют стихосложением. Несколько хороших стихотворений о горах и альпинистах написал Николай Тихонов - альпинист и поэт сталинской эпохи. Исключение - Юрий Визбор, который был, конечно же, в первую очередь поэт, а уж потом бард (но и он в плане формального стихосложения особым стилем не отличался, и рифма у него частенько страдала). Зато сколько тепла в его песнях...
Поэт Л. отличался сибаритством, и в альплагерях с их многонаселенными комнатами и удобствами снаружи ему было нелегко тешить свое сибаритство. Как инструктор альплагеря, он имел право на проживание в двухместной комнате. Чтобы реже выходить наружу за удобствами, он завел себе медный кувшинчик.
Горы... красота гор... А вот и не скажешь, чего в горах больше - красоты или соленого пота. Когда на акклиматизации виски сдавило, на пищу без отвращения смотреть не можешь, в желудке спазмы, а перед этим с тебя лил пот струйками, и ты хватал воздух ртом... А все же именно таким (и именно после всего такого) дается увидеть красоту гор. Экскурсанты, вылезшие из автобуса, чтобы сфотографироваться на фоне горы или водопада - им этого не понять. Рерих красоту и одухотворенность гор понимал, так ведь как он путешествовал - немногим такое удавалось.
А насчет красоты - как же немногим дается увидеть закат с перевала, а то и с вершины - где-нибудь на 4000 м. Мне вот вспоминается, как я еще совсем молодым попал в ледовый цирк. Нас (связку-двойку), еще совсем желторотых, послали "на разведку маршрута". Подозреваю, что наш инструктор прекрасно знал описание. Ну может быть, он был не против почетче знать завтрашний путь через разорванный ледник (чтобы утром в потемках не угодить в трещины), скорее он послал нас на "обкатку". И вот во второй половине дня мы попали в прекрасный, почти правильный ледовый цирк - большой (от 2-х до 5 км) и глубокий (до 500-600м). Над цирком возвышалось 5 вершин - как зубья короны. Солнце жарило, небо было синее, по леднику хаотически стекали мелкие ручейки, несмотря на это была звенящая тишина, и мы были одни наедине с этими вершинами, синим небом и Солнцем.
А для тех, кто очень любит красоту гор и космические излучения - вот история, как после почти будничного рабочего дня в горах народ стал устраиваться на ночлег. Ночлег был на леднике. Палатка создает восхитительную отгороженность от внешнего мира. Горячий "змеиный" супчик из пакетиков, изрядно сдобренный жгучими специями, сухарь, чай с какой-то конфетой - и человек готов отключиться. Потому что перед этим у человека был примерно 12-часовой рабочий день, состоявший из подъемов, страховок, провешивания перил, вытягиваний рюкзаков и прочего - все это на приличной высоте. Усталость страшная. И когда в пустой желудок вливается горячий супчик, а потом еще чай - то кровеносные сосудики вокруг желудка расширяются, в них попадает кровь, а от сосудиков головного мозга та самая кровь оттекает, и человек готов отключится - до следующего утра.
Ворочался руководитель группы в спальном мешке, готовясь к отключению, и не как не мог устроится. Весь организм засыпает. А все же что-то не так. Он пожаловался тем, кто был рядом в палатке - не для того, чтобы пожаловаться, а чтобы извиниться, что ворочается и другим спать не дает. Совет был - снять каску!!! Руководитель каску снял, тогда участники группы осторожно поинтересовались, а снял ли он кошки? (он уже находился в спальном мешке). Он подумал, и через пол-минуты ответил, что скорее всего снял, поскольку помнит, как снимал ботинки. А через минуту он уже спал. Это все еще раз про соотношение красоты гор и соленого пота...
Владимир Высоцкий попал в горы в качестве актера на киносъемки фильма "Вертикаль". Я не знаю, были ли заранее заказаны ему песни про горы , часть которых вошла потом в фильм. К съемкам фильма привлекли хороших альпинистов, а актерам предложили пройти обучение по программе на значок "Альпинист СССР" (самый начальный уровень). Большинство актеров это предложение приняли, а Высоцкий отказался. Ему было достаточно красивых видов из альплагеря, и общения в инструкторской столовой (выполнявшей функции полузакрытого клуба) с бывалыми альпинистами. Так вот песни и рождались.
Песни о горах Высоцкого довольно долго в горах не приживались. Причин тут было несколько. Во-первых альпинисты привыкли к тихим задушевным песням "... ночи платье бархатное звездами вышито...", а тут надрывы "...свою добычу смерть считала...". Во-вторых, после выхода фильма многие в горах стали считать его своим, а своим в горах он никогда не был. Да еще несколько неприятных случаев, когда за концерты в альплагерях он потребовал деньги (искренне считая, что дает концерты). А народ в альплагерях его считал своим, а как же может свой брать деньги за свои песни. Визбор-то пел бесплатно...Я помню времена, как начинали кривиться губы у старых альпинистов, когда молодежь затягивала "...ведь это наши горы, они помогут нам!".
Юрия Визбора, как и всякого порядочного неприкаянного человека, Орден горовосходителей принял сразу и безоговорочно. К тому же запаса душевности Ю. Визбора хватало человек на сто, а это тоже в горах ценится сильно. К тому моменту Визбор уже был певцом моряков, подводников, Севера. Альпинистская тема совершенно логично вписалась в его лирику, а сам он - в братство горовосходителей. Ходят легенды, что это братство во многом способствовало становлению его относительно здорового образа жизни. Поэт и лирик, он был довольно сильно подвержен влиянию своих северных морских друзей, но у тех-то это все было в течение относительно короткого пребывания на суше. Попав в среду альпинистов от природы не очень физически сильный Ю. Визбор вынужден был начать регулярно тренироваться.
Юрий Визбор был верным членом Ордена. Я несколько раз был свидетелем, как явно сильно спешивший Ю. Визбор прибегал на многочисленные альпинистские вечера только для того, чтобы спеть, а точнее саккомпанировать старикам-альпинистам "Военную баксанскую" песню. Старикам льстило... Когда же пел он сам... голоса у него не было, мелодия никогда особо не отличалась красотой. К нему больше всего подходят слова "..он пел Душой". Повторюсь, с моей точки зрения его стихи особой правильностью не отличались - просто он был больше чем поэт, скорее он был человек расширенного сознания... Не случайно некоторые йоги и продвинутые экстрасенсы говорили: "Он - наш".
Причудливо тасуется колода карт. Одна из самых одиозных фигур сталинской эпохи - нарком юстиции и главный государственный обвинитель на многих страшных процессах Н. Крыленко тоже был альпинистом, и альпинистом неплохим. Пожалуй, перевал Крыленко в Заалайском хребте останется единственным местом на территории СССР, носящим его имя. Кстати, хотите или нет, а все же русского альпинизма (и тем более горного туризма) не существовало. Можно ругать сталинский строй и социалистическую систему, но альпинизм в СССР и России сформировался именно при социализме).
Почему - на первые пол-вопроса ответить просто. В эмиграции до революции революционеры с интересом смотрели на жизнь Европы, перенимали многое прогрессивное, в том числе начинали совершать несложные восхождения. Даже Ленин иногда несложные прогулки и восхождения выбирался в горы. А вот на вторые пол-вопроса ответить посложнее - почему именно революционеры (а не дворяне или просвещенные разночинцы) начали совершать в России горовосхождения?
Система советского альпинизма в больших городах предусматривала неплохую физическую подготовку. Начиная с осени среди альпинистов начинались соревнования по скалолазанию и кроссы. Потом начинались лыжные соревнования. Под конец зимы лыжные соревнования проводились почти каждое воскресенье. Затем опять начинались кроссы и соревнования по скалолазанию. Чтобы участвовать в соревнованиях, надо тренироваться. В итоге в горы приезжали прилично физически подготовленные люди.
Заканчиваю я 30-тикилометровую дистанцию. В ту пору 20 лет мне было, и я бегал на лыжах по второму разряду. Кого-то обхожу я, кто-то обходит меня. Лыжня проложена одна, и обгоняющий кричит обгоняемому "Лыжню!" или "Хоп", обгоняемый одной лыжей переходит на рыхлый снег, освобождая другую колею. Вдруг кто-то мне в спину зарычал. Не то чтоб я сильно испугался, но на всякий случай освободил обе колеи лыжни. Мимо меня со свистом промчался невысокий сморщенный дедок в вязаной полоске на голове (в ту поры такие полоски вместо шапочек были редки). На финише спрашиваю, что это за феномен был. Кто-то из судей на финише просто ответил: "Абалаков".
Виталию Михайловичу Абалакову, легенде советского альпинизма, было в ту пору за 65 лет (и на одной из ног у него были ампутированы все пальцы - это память о северо-восточном Тянь-Шане).
Виталий Михайлович Абалаков не скрывал, что ему не по нраву был индустриальный альпинизм, который сформировался перед перестройкой. Вероятно бродяжное начало в его натуре было также весьма сильно. Он говаривал, что он не любит лесенки, что его не вдохновляют дорожки шлямбурных крючьев, забитые на стенных восхождениях на чемпионатах. У его команды было правило: они приходили в ущелье , где собирались совершать восхождение, одним путем, а уходили другим.
После шестидесяти лет В.М. Абалаков прошел немало туристских походов (водных, пеших) по Кольскому полуострову. Частенько он с кем-нибудь примерно его же возраста напрашивался в относительно молодые туристские группы. Скорость движения по воде была примерно одинакова, а вот на пешей части и на волоках молодежь сильно отставала.
Индустриальное направление альпинизма предусматривало хорошее техническое оснащение (крючья, шлямбура, скай-хуки, платформы...), хорошую скальную подготовку, хорошую физическую подготовку и предопределяло, что развивать это направление будут люди с психологическим портретом:
- с одной стороны - неудачника хотя бы в одной из сторон жизни;
- с другой стороны - человека без особых фантазий.
В самом деле - проснулись, позавтракали, ведущий в группе начал проходить первую веревку. Через 40 минут прошел. Принял второго. Второй подтащил еще одну веревку для перил и опять стал выпускать со страховкой первого. По перилам оставшиеся могут начинать вытаскивать рюкзаки. Вот так и провешивается до верху вся стена (а лучше ребро - чтобы камни уходили мимо). Восхождение длится до недели, но большая часть группы может ночевать внизу под маршрутом почти все время, спускаясь и поднимаясь наверх по навешанным перилам. Если же ночевать внизу неудобно, или хочется "романтики" стенных восхождений, то наверх тащат платформу из дюралевых профилей. Для ночлега на стене платформу закрепляют на крюках, затем на ней устанавливают палатку.
Через палатку пропускают веревку, к ней все пристегиваются - так и спят. Как-то раз у очередных "романтиков", вышел крюк, на котором держалась платформа. Она соскользнула вниз. Ничего страшного не произошло, поскольку крючья для страховочной веревки выдержали. Просто ночью, на отвесе около 400 м четверо мужиков оказались висящими одним комком, да еще и находясь при этом внутри палатки.
Сэр Джон Хант - в альпинизме личность мирового масштаба. Он и звание рыцаря получил за свои восхождения. Точнее за руководство первой успешной экспедицией на Эверест. А до этой самой первой успешной экспедиции было 30 просто экспедиций (то есть не завершившихся успехом, а то и трагических).
Судя описаниям его жизни, это был решительный, но осторожный в горах человек. "А погиб он.... просто уж очень много ходил в горах" - так про него писали современники.
Впрочем, я знал людей, которые, в целом любя жизнь, все же были не против найти упокоение в горах. Немного таких было... но были.
В горах даже на простых маршрутах всегда есть вероятность, что что-то может произойти. На сложных маршрутах эта вероятность возрастает. Те, кто выезжают в горы каждый год, знают, что постоянное везение в горах (а безаварийные ситуации - это тоже везение) - штука опасная.
После 3-х-4-х спокойных и безаварийных лет в горах опытные люди начинают бурчать: "Пора устраивать себе неприятность".
Летим на Памир. Мы - это 20 человек. Молодые, спортивные, тренировавшиеся целый год. Приходит пожилой мастер спорта В.К. из "Спартака" с просьбой передать документы его ребятам. Ребята уже там, и мы будем находится в одном ущелье. Документы прячутся в рюкзак, и тут В.К. достает бутылку шампанского. Одна бутылка шампанского на 20 крепких мужиков... Но не принято. Тем более при всех, тем более при старшем тренере, который находится рядом (нравы были не просто чистые, а чистейшие). В.К. озадачен. Он конечно знает, что альпинисты если и пьют, то после сезона и понемногу. Но чтоб так...Тогда он обращается к первому стоящему рядом парню и говорит: "Кружка есть?" Валера С. робко отвечает: "Да я не пью".
"С такой рожей - и не пьешь?". Валера стыдливо достает кружку, в нее наливается шампанское и кружка идет по кругу из 20-ти мужиков, причем все считают, что совершают хоть и приятное, но почти преступление. Вероятно, современной молодежи это не понять.
Начальник учебной части выездного альплагеря был в запое. Самое ужасное, такая вот неприятность приключилась с ним, когда начинался сезон, когда от человека, выполняющего функции начальника учебной части, зависело почти все: команды, инструктора, планы, восхождения... Согласно легенде, он даже слегка по морде получил, когда пытался вяло сопротивляться его принудительной транспортировке силами его старых друзей в горы к месту своей основной деятельности.
Альпинизм был делом государственным. Предтечей Современного МЧС был всесоюзный спасательный отряд. Система спасательных работ была организована следующим образом. В Советском Союзе было около 12 контрольно-спасательных пунктов (КСП), все они находились в наиболее популярных горных районах, как правило вблизи альплагерей (иногда просто на территории альплагеря). В Баксанском ущелье было 6 альплагерей, но КСП был один. Основной задачей контрольно-спасательных пунктов была координация и руководство проведением спасательных работ (были конечно, и другие задачи). Существовали 2 штатные единицы - начальник КСП и инструктор КСП - они были профессионалами и получали за работу деньги. Все остальное было на полуобщественных началах. Существовала система подготовки спасателей. На обучение направлялись альпинисты не ниже 1-го разряда. Одно время наличие удостоверения члена всесоюзного спасотряда было обязательным для получения звания кандидата в мастера спорта. Зачисленные в члены всесоюзного спсотряда награждались удостоверением - красной книжечкой и жетоном "Спасательный отряд".
В удостоверении было написано, что член спасательного отряда ©... имеет право организовывать и руководить спасательными работами, проверять готовность групп к марщруту и на маршруте, отстранять от восхождений и пр. Жетон был очень красивый, 3*3 см, с изображением Ушбы, на обратной стороне был выбит номер.
По первоначальным замыслам члены спасотряда в случае необходимости должны были сниматься с работы, ехать в горы и выполнять спасательные работы. На практике так было всего один раз в конце 50-х годов во время трагедии на Пике Победы. Однако участие в спасательных работах было овеяно ореолом романтики и святости. Случаи отказа от спасательных работ были крайне редки. В случае несчастного случая в горах по первому распоряжению начспаса (а иногда и без распоряжения) группы прекращали свои восхождения и готовились к участию в спасательных работах.
Сперва выходил головной спасотряд, затем при необходимости с некоторым интервалом -второй спасотряд.
В числе всего прочего в положении о Спасательном отряде было написано, что член Спасательного отряда всегда должен носить жетон в горах. Далее было написано, что человек, носящий жетон спасотряда не имеет права совершать действия, порочащие члена спасотряда. Прямо порочный круг какой-то...
К жетону спасотряда выдавали 2 значка с таким же изображением Ушбы, но поменьше - примерно 1см*1см. Иногда такие значки носили на шапке.
Когда пришла пора обмывать свежеполученные жетон и значки, наиболее крутые в кружки налили неразведенный спирт, менее крутые спирт развели. В кружки поместили жетоны и значки. Но жетон большой - его не проглотишь, а вот проглотить значок опасность существовала реальная. Поэтому жидкость целили сквозь зубы. Ох и непросто это - тянуть сквозь зубы неразведенный спирт.
Как правило, большинство членов спасотряда свои жетоны носили. Для молодых это было предметом особой гордости, знаком приобщения к особой касте приобщенных... Еще жетон был своего рада знаком различия, если люди друг друга не знали. Никаких сомнений в том, что человек с жетоном имеет солидный опыт хождения в горах, не возникало. Если встречались незнакомые ранее люди, жетон служил своеобразным знаком отличия. Да и пожилые альпинисты, сидящие в альплагерях на административных должностях, с удовольствием носили жетоны на границе окончания груди и начала весьма объемистых животов.
Я положил на полочку жетон, когда мой старший тренер, как бы глядя в сторону и обращаясь не ко мне, задумчиво произнес: "Я в горах много лет, и мне приходилось участвовать в спасательных работах немало раз, а вот жетона я не ношу".
Спускаемся с весьма приличной горы на Памире. 2 дня шли наверх, и еще один день вниз, примерно 12 дюльферов (спусков по закрепленной наверху веревке - названо по фамилии швейцарского проводника, впервые спустившегося таким образом). Группа состоит из 6 человек, народ весьма квалифицированный и глупостей не делает. На спуске погода хорошая. Солнышко, но вот снежный кулуар, на стенках которого мы вешаем дюльфера, после обеда подраскис. Однако настроение хорошее, понимаем, то если все будет хорошо, то через 3 часа будем у подножья горы. Там можно будет развязаться, переночевать на ровном месте, утречком по тропе спустимся в базовый лагерь.
Станция для очередного спуска организуется на снежной площадке. Вероятно, кулуар заклинен большим камнем, на камне толстый слой снега. Видно, что кулуар уходит дальше вниз, но вот что под перегибом - есть ли там площадка, чтоб организовать следующий дюльфер - не видно совсем.
Первый идет на страховке (неясно - что внизу), медленно исчезает за перегибом, его уже не слышно. Вдруг страховочная веревка начинает резко разматываться. Не падение, но что-то весьма похожее. Ну, первый - ему многое положено, хотя такие вот прыжки в горах очень не приветствуются. Во-первых большая нагрузка на крюк, а во-вторых, веревка может запутаться. Похоже, что первый спустившийся встал на что-то относительно ровное. Слышно плохо, но все же можно понять, что страховка и дюльфер свободны. Выбираем страховочную веревку, руководитель принимает решение, что все спускаемся со страховкой - не понравился ему прыжок первого спустившегося. Второму спускающемуся дается наказ идти не спеша и по возможности крикнуть, что там такое.
Сперва все идет нормально, но затем веревка начинает уходить так же стремительно. Ребята - не новички, и оказавшись на отвесе, они могут спуститься по веревке, ничуть не ускоряясь. Третьим решает идти руководитель - чтобы самому понять, что они там распрыгались. Ситуация повторяется еще раз.
Я иду четвертым. Страхующая меня девушка просит, чтобы хоть я воздержался от прыжков (ей хуже всего, надо успевать выдать прыгающую веревку, чтобы она не запуталась). Я киваю. И выхожу за перегиб. Еще три шага - и я на отвесе, спускаюсь на 3 метра ниже отвеса и... оказываюсь в самом центре мощного водопада, который вырывается из под снежного козырька (его не было видно сверху). Естественно, я почти отпускаю правую руку, которая контролирует скорость спуска по веревке, и очень-очень быстро устремляюсь вниз к своим товарищам - почти в режиме падения. Мокрые товарищи весело меня встречают, сверху доносится ругань по поводу моего прыжка (снизу было слышно, что происходит наверху). Солнышко, хорошая гора, восхождение близится к завершению...
Существует легенда, что только две народности, которые живут в горах - ходят в горы - это шерпы в Гималаях и сваны на Кавказе. Легенда красивая, да и правдивая.
Что правда, то правда, живущие прямо в горной местности сельские жители на спортивные восхождения не выходят. Заниматься альпинизмом и горным туризмом - удел жителей городов. Тем радостней встретить мастера спорта по альпинизму великого князя сванов Дадешкелиани в качестве командира отряда значкистов. Действительно среди сванов (в Сванетии городов нет, там только поселки) раньше было много альпинистов. В краеведческом музее поселка Местия (столице Сванетии) - состоящем из трех больших комнат, одна из комнат посвящена Мише Хергиани - действительно выдающемуся альпинисту-свану.
Исключений из этого правила немало:
- я встречал альпинистов и среди балкарцев, и среди карачаевцев, среди таджиков и узбеков.
- С развитием коммерциализации альпинизма среди местного населения развелось большое количество гидов, предлагающих своим услуги при восхождении на Эльбрус (я не уверен, что их следует причислять к альпинистам).
- В Непале процесс по оказанию услуг при восхождении начался намного раньше, а первовосходитель на Эверест - Тенцинг был скорее исключением из правила. Для членов многочисленных ассоциаций носильщиков в Непале подтаскивать грузы для экспедиций в горах - это работа.
Именно поэтому как чудесно вспоминается один из вечеров в ущелье реки Ингури. Это ущелье в самом верху закрывает огромная снежно-скальная стена Шхары - части Безенгийской стены. Горы поменьше обрамляют ущелье. В верхней части ущелье довольно широкое и относительно плоское, зеленое и весьма живописное. У входа в ущелье располагалось одно из самых высокогорных селений Кавказа - Ушгули. Мы выехали в это ущелье на 2 недели. Мы - это команда из 20 человек, и выехали мы, чтобы совершать довольно приличные восхождения.
На второй вечер в базовый лагерь пришли гости из Ушгули. Пришли с бурдюком вина. В Сванетии своих виноградников мало, скорее всего это вино было из более теплых районов Грузии. Вино было чудесное и способствовало быстрому сближению наших трех горских гостей и нас - 3 парней, оставшихся в лагере и являвших собой спасотряд (все остальные разбежались на восхождения).
После дежурных фраз знакомства и пожелания благополучия мы стали спрашивать, а правда ли, что в Сванетии много альпинистов. Нам отвечали, что правда. Что жители селения больше ходя по горам, чтобы охотиться на козлов. Но в селении есть 2 человека, которые поднимались на Шхару. И что ими гордится все селение.
Я не знаю, правда это, или нет. Однако когда седой старик сказал: "А теперь выпьем за тех, кто идет на Шхару!", все мы дружно встали и осушили кружки до дна.
Вообще искать здравый смысл в альпинизме и горном туризме - занятие неблагодарное. Но все же какой-то протест в душе возникает, когда альпинизм, горный туризм, водный туризм причисляют к экстремальным видам спорта. Вот если бы все перечисленное относили к одухотворенным видам спорта - тогда другое дело. Хотя элементы "экстрима" есть... Вот ледолазание - согласен, это экстрим, но с одухотворенностью тут уже хуже.
А ТГТ - это я и вовсе не понимаю. Из соревнований по технике горного туризма для подготовки к горам выросло и отпочковалось самостоятельное направление - соревнования по Технике Горного Туризма (ТГТ). Как правило соревнующиеся в этой тусовке в горы не выезжают, но самозабвенно отрабатывают элементы передвижения по горному рельефу, как если б они оказались в горах. Больше всего они любят спасать пострадавшего (где-нибудь на склоне Москвы-реки) - поднимать его наверх и спускать его вниз - если б они приехали в горы, если б кто-то сломал руку или ногу, если б при этом у них оказались все нужные веревочки и железочки, а нормальных спасателей рядом бы не оказалось...
Было время, когда было жесткое разделение на альпинизм и горный туризм. Альпинизм был круче. Причин было несколько. Во-первых, у альпинистов были альплагеря и крепкая организация. Во-вторых, альпинизм считался спортом, а в спорткомитете был государственный тренер по альпинизму. В-третьих, от Спорткомитета и от Профсоюзов альпинисты получали хоть и небольшие, но деньги. Профсоюзы давали деньги на альплагеря, а от Спорткомитета альпинисты получали деньги на проведение соревнований. В четвертых, техническая подготовка альпинистов была существенно лучше, чем у горных туристов.
Даже анекдот ходил про то, как недалеко от альплагеря альпинист оступился на леднике и угодил в трещину. Мимо проходила группа туристов. Из трещины он крикнул: "Ребята, веревка есть?". В трещину ему кинули неразбухтованную веревку. "А еще есть?" - "Есть!" - и еще одна неразмотанная веревка летит в трещину. "А еще есть?" "Нет, больше нет". "Ну тогда бегите в альплагерь за помощью!" Уже один этот анекдот, который так любили рассказывать в альплагерях, показывает отношение, между старшим и младшим братом.
Кое-какие деньги попадали и туристам, но суммы были несравнимы.
Все изменилось. Туристам разрешили совершать восхождения, вплоть до очень сложных, и горный туризм от этого выиграл. Те немногие альплагеря, что остались на территории России, частично позакрывались, а частично перешли в частные руки. За счет системы Школ начальной, средней, высшей туристской подготовки туристы создали инструкторские кадры и довольно жесткую систему подготовки (включающую постоянные тренировки и систему выбывания). За счет соревнований по технике горного туризма туристы научились вязать все мыслимые и немыслимые варианты перил и полиспастов, так что в целом общетехническая их подготовка пожалуй что превысила альпинистскую.
Но все равно отношения, как между братьями, борющимися за старшинство, осталась. Хотя, сколько я себя помню, всегда очень ограниченное количество людей пыталось совмещать альпинизм и горный туризм, не делая между ними разницы. И некоторым удавалось даже выполнить норматив мастера спорта и по альпинизму, и по горному туризму (стоит ли говорить, что их не очень любили).
Мембраны. Регулируемое потоотделение... На моей памяти сменилось столько всяких направлений в снаряжении, что временами я даже не успевал проникнуться идеей одного направления, как его сменяло другое.
А, между прочим, я начинал ходить в горы, когда еще обучали спуску по веревке классическим дюльфером (вообще без единого карабина - закладываешь веревку под левую ногу, далее через левый бок на живот, через левое плечо и правая рука регулировала веревку, проходящую через спину - а до появления спусковых устройств было еще лет десять). Был ледовый крюк - "морковка" (пока его вобьешь - уж согреешься-то точно, но самое подлое в нем было то, что если уменьшаешь темп заколачивания - крюк мог вылезть назад). Не было "жумаров" и вообще каких либо зажимов. Подъем на двух "схватывающих" по способу "грудь-нога" - это я вам доложу... Все были в брезенте. Древки ледорубов были деревянные. Нет, пожалуй самое крутое - не было ковриков. Вот это действительно представить трудно. Это потом появился поролон, который от намокания помещали в полиэтиленовую пленку. Это потом появились коврики из секций, в которые были вшиты кусочки вспененного полистирола или полипропилена. А тогда... по дну палатки раскладывалась веревка, на нее укладывались все свободные вещи и... ребрами ощущались все камушки, которые не успел убрать из под палатки.
Сменилось несколько теорий питания. Теорию калорийности питания (которая так была сильна 20-30 лет назад) почти совсем задвинули, но отчасти ей пользуются и сейчас (вспоминается старичок, который еще 25 лет назад на лекции по питанию в горах говорил: "Ребята, не гонитесь за калорийностью. Если хочется большое количество калорий - 100 грамм водочки и огурчик". Ходили так же робкие слухи о том, что программа расчета питания космонавтов НАСА, настроенная на калорийность, выдала просто по пол-литра уксусной кислоты на день. Сейчас-то понятно, что не в калориях счастье. Вон Г.Ш. вообще хотела отправить группу на пик Коммунизма с капустой (то есть ничего кроме свежей капусты).
С ужасом вспоминаю экстремальную раскладку, составленную исключительно по принципу калорийности. Выходило по 200 грамм на человека на день. Выглядело это так: утро - чай, сухарь, 2 конфетки. Обед - чай, сухарь и кусок бастурмы и ли колбасы. Ужин - супчик из пакетиков, сухарь, кусок бастурмы, чай и конфетка. Вероятно, в качестве диеты для похудания такая раскладка пошла бы неплохо. Но в горном походе человек действительно тратит очень много энергии. Через 10 дней все внутренние ресурсы кончились, живот втянулся. Но неприятность была еще и в том, что от постоянной бастурмы начал беспокоить желудок.
После этого похода я влился в поход пятой категории трудности с нормальной шестисотграммовой раскладкой. Какая была радость! Ведь там по утрам и вечерам были каши и макароны. И ведь кому расскажешь, что, оказывается, можно отьесться при раскладке 600 грамм на день!
Что удивительно, сменилось даже несколько теорий потребления воды. От теории, что на маршруте пить воду нельзя вообще (а только вечером после работы), до теории, что надо постоянно себя подпитывать водой (про 7 л воды, рекомендуемых Месснером, уже упоминали). И ведь находились люди, следовавшие этим теориям.
По мере появления нового снаряжения менялись и концепции страховки. Я помню, какие серьезные (если не сказать яростные) дискуссии разворачивались по поводу того, встегивать основную веревку в карабин на грудном поясе или на беседке (а пока не было беседок - не было и дискуссий). Аргументы приводились самые фантастические - и из области медицины, и из легендарных практических случаев. В федерации альпинизма победила концепция грудного пояса. Однако жизнь расставила все на места, а потом еще несколько раз внесла дополнения.
В том, что у России свой путь развития, я не сомневался никогда. И насколько ж наших соотечественников в крови всегда что-то улучшить, зачастую самым неожиданным способом! Всегда-то мы что-то учудим!
Когда появились пластиковые ботинки-вибрам - это было сродни шоку. Их гладили, на них таращились, на носивших такие ботинки смотрели с большим уважением. Потом, когда по цене пластиковые ботинки сравнялись в цене с хорошими кожаными ботинками и стали доступны, обнаружилось, что они не лишены недостатков. Два главных недостатка - эти ботинки жесткие, что неудобно на скалах и на тропе, и что они совершенно не пропускают влагу.
Казалось бы хорошо, что они не пропускают влагу внутрь, но они влагу не пропускают и изнутри наружу тоже. Если круглые сутки ботинки не снимать, то нога от собственного пота становится абсолютно мокрой. И начинает мерзнуть, если дело происходит на леднике.
Оригинальный русский путь решения этой проблемы - применение женских гигиенических прокладок в качестве стелек. Причем у каждого обнаруживались свои пристрастия: кто любил "Allways", кто - "Cotex", ну и так далее.
Ну и вот маленькая история. Группа изрядно вымокших горных туристов выложила на небольшой лужайке все свое барахлишко. На хорошем солнце можно высушить вещи минут за сорок; ну не высушить, так хорошо подсушить. Все это представляет собой довольно пеструю картину - спальники, коврики, плащи, печатки, носки, куртки и брюки - и среди всего этого великолепия валяются и упаковки прокладок "Allways", "Cotex", "Ola" (в группе из 6 человек четверо шли в пластиковых ботинках). Один из парней бродит среди всего этого великолепия, присматривает, чтобы ничего не унесло ветром, ну и от делать нечего изучает все хорошо знакомое. Вдруг его взгляд натыкается на незнакомую вещь - упаковку гигиенических прокладок "Libresse". Он настораживается и спрашивает - а вот "Libresse". - это чьи прокладки? Он повторяет это громко еще 2 раза. Наконец единственная в группе девушка отвечает: "Это мои".
"А тебе зачем, у тебя же кожаные ботинки", - следует недоуменный вопрос.
И не скажешь, кто в горах видит больше - альпинист или горный турист. Вероятно на высоких уровнях и те, и другие видят немало, а в период обучения и те и другие ходят по проторенным тропам.
Будучи горным туристом, я выходил с Заилийского Алатау в довольно нехоженый район. Было тепло, змеи лежали на тропе, и не хотели уползать с нее. Горным туристом же я выходил с Алайского хребта и по воле случая попал в ущелье, где в ручье попадались ярко-красные сердолики (классический сердолик должен быть немного тусклым к периферии, отсюда создавался эффект свечения изнутри священного камня древности). Но в том ручье были просто ярко-красные камни, иногда до 7 см.
А альпинистом я приехал в очень интересный с геологической точки зрения район, где было много выходов пегматоидных интрузий. Геологи понимают, что кислые магматоидные интрузии - это образование графического пегматита, слюд (биотит, мусковит, флогапит), черного турмалина - шерла и гранатов. И большая вероятность образования берилла, и турмалина. Все это было - и светло-зеленый берилл, переходящий в голубоватый аквамарин, и полихромный (!) турмалин, росший из сростков слюды, и гранаты, и довольно много розового кварца. Конечно, с годами все это "подистощилось", но мы то были одними из первых.
Альпинистом я попал в ущельице с содержанием золота до 50 грамм на тонну, там же я - нос к носу (!!!) столкнулся примерно с метровым вараном. Нос к носу - это было именно так - варан был на полке. Мы оба рванули назад, и кто из нас больше был перепуган - и не скажешь... Ко всему прочему в этом же золотоносном ущельице мне пришлось встретиться с 2-хметровой эфой (а искал я жилу мраморного оникса, потому и залез чуть выше). Сначала змея решила уступить мне дорогу, а через 20 секунд передумала и развернулась. Выбора не было, и я прыгнул на 2 м вниз на тропу.
В обычных альплагерях существовала одна штатная единица врача. В идеале это должен был быть хороший альпинист (чтобы иметь возможность подойти к пострадавшему на любом рельефе) и хорошо знать реанимацию. На практике такое встречалось не часто. Наоборот, когда не находили альпиниста с медицинским дипломом, то приглашали человека с дипломом врача, который просто хотел отдохнуть в горах. Альпинисты среди занимающих должность врача альплагеря встречались, но каких только медицинских специальностей у них не было. И стоматологи попадались.
Выездной альплагерь "Алай" считался крутым, и там по штатному расписанию было положено 2 врача. Как-то раз начальник учебной части пригласил работать в альплагере двух неплохих альпинистов с медицинскими дипломами. В мирной жизни один из них был венерологом, а другой - психиатром.
Во времена развитого социализма у альпинистов деньги водились, и временами немаленькие. Команды, заявлявшиеся на первенство Союза, имели право на двух врачей. Одним из врачей был конечно практикующий врач и альпинист, в идеале специалист по реанимации. А вот второй врач... по большому счету нужен был не очень. Но деньги на него были. Кто приглашал в качестве второго врача массажиста, кто - просто миловидную девушку с дипломом врача. Как-то раз вторым врачом при сборной Москва была Г.Ш., довольно известный врач-диетолог и экстрасенс. Логика в этом была такая: у альпинистов, горных туристов, геологов от вечной тушенки и концентратов всегда больные желудки. В большей или меньшей степени, но - увы, нездоровый желудок для ходящих в горы и питающимися концентратами супов и консервами был вопросом времени.
А для Г.Ш. поездка в горы вторым врачом сборной означала с одной стороны, просто возможность бесплатно съездить в красивые горы, получить дополнительно небольшую зарплату, а с другой стороны познакомиться с новыми людьми и по возможности обратить их в свою веру (тогда еще экстрасенсорика была почти под запретом).
К сожалению, ничего хорошего из этого не вышло. С одной стороны, ребята оказались неподготовленные, а с другой стороны, Г.Ш. слишком тенденциозно преподносила свою доктрину. Выходило так, что Вернадский должен был отложить все дела и срочно бежать на помощь Г.Ш., поскольку являлся соратником и вдохновителем, но из-за дальности расстояния почему-то не прибежал. Циолковский ходил у Г.Ш. в подручных.
Прибыли консервированные фрукты, а Г.Ш. объявляет, что у них отрицательное биополе. Витамины - отрицательны, про тушенку вообще лучше было не вспоминать. Следует помнить, что это была сборная Москвы, ребята с одной стороны лучшие из лучших, но с другой стороны эти лучшие из лучших были спортсмены - скалолазы, марафонцы - люди, мыслящие физическими понятиями. К тому же свежих овощей даже у сборной было мало.
А вот яичный порошок был. Но яичный порошок - отрицательный, и даже инкубаторское яйцо - слабо отрицательное, а вот яйцо от курицы, которая общается с петухом - положительное. До сих пор помню слабые проблески оживления на лицах тоскующих перестоявшихся жеребцов. Тушенка - отрицательная, сахар - отрицательный, консервированные фрукты - отрицательные. А вот яичный порошок - отрицательный, но яйцо от курицы из под петуха - положительное. Но ведь наверное что-то можно сделать, чтоб он стал положительным...?
Всегда существовала небольшая категория людей (как правило, занимающихся йогой и методами очищения), которые уходили в горы, чтобы в одиночку или группой посозерцать, очиститься, набраться Праны...Я слышал про группы, которые уезжали на Алтай на 3 недели, чтобы попить воду из горных ручьев и при этом ничего не есть. Некоторые из них начитали обнаруживать у себя паранормальные возможности. Отчасти популярно тогда было нарабатывать в себе возможность не зависеть от температуры окружающей среды, в легкой одежде ходить по морозу, а то и просто сидеть на леднике.
Но когда сильно похолодало, альпинисты все же одели Г.Ш. в такие же одежды, как и ходили сами. Кто-то выдал ей пуховую куртку, у кого-то нашелся лишний свитер.
Отбор в первую гималайскую команду был жесточайший. Восхождение на Эверест тогда было государственным делом. Сперва количество отобранных исчислялось сотнями. Из них отобрали лучших. В качестве инструмента отбора помимо обычных альпинистских испытаний ввели и бег наверх по горному рельефу на время (что уж там поминать передвижение на время связок по леднику). Затем из них еще раз отобрали лучших. Потом с оставшимися провели серию сборов и восхождений (зимний Эльбрус, зимний пик Коммунизма) и уже начали готовить их к Эвересту (в ту пору они уже как профессиональные спортсмены получали деньги от Спорткомитета, а с работы поувольнялись).
Согласно легендам тренеры допускали некоторые милые шалости. К примеру при испытании в барокамерах сначала у всех проверяли реакцию при давлении, соответствующему высоте 7000, потом 8000 м, кто выдерживал, "поднимали" до 9000 м (высота Эвереста 8848 м). Тут бы, казалось и уняться. Но дух эксприментаторства в нашем народе силен. Один из испытуемых не отрубился даже на 10000 м. Так его и "поднимали", пока не отрубился. Его порогом оказалось 11000 м и еще немного.
Они бросили все, у них была Цель. А ведь перегорели ребята... Печальные судьбы многих из них уже после восхождения, которое стало главным делом их жизни, говорят именно об этом.
Большая ли польза нашей безопасности от множества пограничных застав, появившихся на Кавказе в последнее время, судить не берусь. А вот польза для безопасности туров в районе Безенги получилась немалая. Район Безенги объявлен заповедником. Но объявить не значит сделать. А вот когда рядом со входом в заповедник появилась застава, на которой не по детски проверяли документы, попасть в заповедник стало действительно непросто.
На популяции туров это отразилось самым положительным образом. Врагов у них практически не стало - они стали плодиться и размножаться. Животные быстро поняли, что им ничто не угрожает, и стали приходить на места ночевок и подбирать объедки. Нешуточная драка, к примеру, развернулась за остатки нашей каши (у группы была акклиматизация, аппетита не было, а вот у туров с акклиматизацией все было в порядке).
От недостатка солей при акклиматизации страдают не только альпинисты и горные туристы. Туры от недостатка соли тоже страдают, если обнаруживают соль - просто дуреют и начинаю выедать землю, если на нее попало хоть немного соли. (Скорее всего дело тут не в горах, ведь и олени - вполне равнинные животные - очень любят лизать соль, которая им нужна для поддержания водно-солевого баланса. А в траве соли мало).
Д.Г. , находясь на Баран-коше, одной из стандартных стоянок в районе Безенгийского ледника, перемешал соль с растолченными таблетками какого-то сильного возбуждающего препарата. И разбросал вблизи лагеря. Туры попробовали и тут же стали драться за соль. Туда сбегались все новые и новые туры. Съели все подчистую. До момента всасывания в кровь прошло минут 20-30. Тогда туры захмелели и стали драться от игры препарата в крови. Потом они стали немузыкально орать, временами по-прежнему выясняя отношения при помощи рогов. Потом наконец заснули.
Как всегда, со временем было туго. Ребята шли дальше, а я провожал их до перевала, и мирно брел назад, потом по Безенгийскому леднику - в альплагерь и вниз на поезд. Я уходил без палатки, и у меня оставался один день, который мне больше хотелось провести в горах, а не в Нальчике. Я спустился к леднику около 3 часов вечера. На Баран-Коше паслось довольно много туров, но людей не было. Я облюбовал себе большой камень с нависанием для защиты от дождя. Когда я начал обустраиваться на ночлег, то понял, что обычно это защищенное от дождя место для ночлега используют туры (были видны клоки шерсти в углублениях между камнями). Когда начал накрапывать дождик, они и появились. Место было занято, а они укоризненно смотрели на захватчика - метров с 5-6. Стояли и не уходили. Смотрели своими прямоугольными зрачками, и бог весть что было написано на их козлиных мордах.
Расставаться с этим местом в мои планы не входило (к тому моменту уже стало темнеть, но накрапывать не перестало). Противостояние продолжалось минут сорок. Просто так ложиться и засыпать?... Вроде они и не хищники, а рога-то вон какие конкретные. Ну как вожак захочет самоутвердиться в глазах стада?
Тут мне в голову пришла мысль, поначалу показавшаяся спасительной. Я вспомнил, как в книге Ф. Моуэта описывается, как можно обозначить свою территорию, если находишься среди диких животных. По заданию канадских властей Ф. Моуэт высадился на севере Канады в местах обитания оленей и волков и провел там 2 года. Задачей было по возможности доказать, что не волки являются причиной уменьшения поголовья оленей. Поначалу Моуэта раздражало и пугало то, что волки, не проявляя к нему никакого интереса, ходят в самой непосредственной близости от его палатки. Он мысленно очертил территорию радиусам примерно в 20 м вокруг палатки, выпил чайник чая и стал метить (своей мочой) свою территорию. Сработало! Волки восприняли это как знак, тут же пометили эту границу со своей стороны и в дальнейшем оббегали палатку, на территорию Моуэта не вторгаясь.
Вот я и решил отметить свою территорию... Что тут началось! Поначалу с перепугу я даже не понял, что туров привлекала соль. Им по фигу были мои метки моей территории, их привлекала только соль. Они рогами теснили конкурентов в борьбе за соль. Они дрались. Они перевернули большие камни, они выели весь гравий, на который хоть частично попала подсоленная водичка. Они были заняты этим минут 20. Но все хорошее кончается, и тут они устремили свои взоры на меня. Кажется, они догадались, кто являлся источником благодати. Кольцо стало уже - оно уменьшилось уже до 3-х метров.
Да простят меня защитники животных (я на самом деле животных очень люблю), но я испугался уже не на шутку. Я стал прицельно кидаться в туров большими камнями и все же их отогнал. Очень недовольные, они удалились... А дождик все капал, и мне было стыдно...
Не мое дело обсуждать безопасность границ нашего государства. Может быть, некоторая формальная логика в появлении пограничных застав на Кавказе и есть. В Москве выписываешь маршрутный лист, на основании этого маршрутного листа оформляешь пропуск в пограничную зону, регистрируешь этот пропуск в Нальчике, Черкесске или Владикавказе, а потом этот самый пропуск и твой паспорт мусолят по долгу службы бравые ребята, которых судьба забросила проходить срочную службу на недавно организованные заставы.
Воспоминания про то, что раньше ты в этих местах был желанным гостем, и вообще мог пройти весь Кавказ хоть с севера на Юг, хоть с запада на Восток, ни разу не вынув документа - больше похожи на брюзжание (А, Вы что-то говорили про разумную долговременную государственную политику?). Но все же в душе проявляется протест, когда выходя из альплагеря на восхождение, берешь с собой паспорт, потом на блок-посте паспорт отдаешь пограничникам (как бы в залог - только неизвестно, залог чего?), а потом спустившись с горы, получаешь паспорт назад. Так же очень трудно привыкнуть к проверке паспортного режима в Домбайском районе где-нибудь на ночевках под Белалакаей. В цветущем и жизнерадостном Домбае!
Проверка паспортного режима осуществляется силами усиленного отделения во главе с лейтенантом примерно раз в неделю, один из бойцов вообще тащит станковый пулемет. Подъем на эти ночевки идет по Обезьяньей тропе (это имя собственное), там и без пулемета приходится попотеть чеса три. Я бы не сказал, что пограничники бывали в очень радостном состоянии, когда они наконец-то вылезали на ночевки. А про эмоции альпинистов, которые готовятся к восхождению, или - наоборот, спустились с восхождения, а тут проверка паспортного режима - вообще без комментариев.
Спускается как-то раз группа туристов с перевала. Вечереет. Позади лед, позади снег и моренные отложения, вот уже и зеленая трава, на которой хочется поставить палатки, рядом негромкий ручеек. Брошены рюкзаки и... где-то вдалеке раздается автоматная очередь. Группа оглядывается. Примерно в километре по расстоянию и метрах в двухстах вверх по склону видна фигура человека. Через минуты две этот человек опять выпустил короткую очередь из автомата в воздух. Группа встревожена, руководитель озадачен. Но с другой стороны убегать бессмысленно - они хорошо видны, и с рюкзаками быстро уйти не смогут. Примуса уже разожжены, как минимум надо 10 минут, чтобы собрать в рюкзаки частично разложенные вещи. Убегать без вещей - куда? И руководитель принимает решение продолжать готовить ужин.
Через некоторое время появляется человек в камуфляжной форме без знаков различия с автоматом Калашникова и спрашивает, а почему группа не пошла к нему - ведь он стрелял. На это он получает резонный ответ - а зачем нам идти на выстрелы? Пожав плечами, абрек присаживается неподалеку от шипящих примусов, пристраивает автомат на коленях. Помолчав минуты три, он объявляет, что хотел бы получить от группы выкуп в пол миллиона долларов. Тем временем группа живет своим распорядком. Варится каша с какими-то сублиматами, в палатки застилаются коврики, раскладываются вещи и спальные мешки. Через некоторое время ужин готов. Гостю предлагают принять участие в ужине, и после колебаний он соглашается. Особенно он рад чаю, и ради него кипятят еще один чайничек. Ему предлагают ночевать в палатке, и он соглашается. Спит он, положив под голову автомат. Утром уже скорее из человеческих чувств руководитель отзывает гостя в сторону и протягивает ему 500 рублей. Гость эти деньги берет, не благодаря, прощается и уходит. Казалось бы - все? Так нет же - в нескольких километрах в ущелье внизу оказался блок-пост.
Все как положено - проверка паспортов, проверка пропуска в погранзону. Молодые высокие загорелые ребята явно славянской внешности - свои! И единственная в группе девушка решила немного пококетничать.
- А вы слы-ышали, как вчера стреля-яли?
- Да, слышали.
- А ведь это по на-ам стреляли!
- Ну-ка, ну-ка, расскажите - заинтересовался лейтенант. Мысленно чертыхаясь (ну кто тебя, дуру, за язык тянул!) руководитель вынужден начать рассказ про вчерашнего гостя. Итог - составление протоколов, показаний и, на всякий случай, трое суток ареста для выяснения личностей. Поход сорван, времени не осталось, можно уезжать домой.
Как-то раз после смены в альплагерях мы отправились побродить по Кавказу - с выходом на море. Забрели в столицу Сванетии поселок Местия, потом (немного подъехав) пошли на перевал Басса (тот самый из военной баксанской песни). В ту пору на перевале были неплохо сохранившимися дот и остатки стрелкового оружия (там проходила линия обороны в войну).
Перевал простой, наверху - небольшой плоский снежник, и дальше разнотравье. Для спуска вниз я разделся до шортов, не разглядев, что спуск проходил по крупноблочной морене, покрытой зарослями рододендронов. На одном из рододендронов я (да и не я один) поскользнулся, и проехал метра 2 вниз, основательно расцарапав спину почти до самой шеи. После этого мы потеряли тропу в зарослях ежевики (длинные брюки я так и не надел). После этой самой ежевики создавалось впечатление, что я дрался по крайней мере с двадцатью кошками.
В довершение всего, когда мы ехали вниз на открытой бортовой машине, я попытался сорвать несколько яблок с ветвей, свисающих над дорогой, и получил яблоком под глаз. Получился великолепный синяк с классической кровоточащей ссадиной. Добавьте 20-дневную щетину.
Что и говорить, в импозантном виде спускались альпинисты к морю.
Когда альпинизм был делом государственным, немало средств тратилось на изучение горной болезни. Было написано несколько докторских диссертаций. Были выполнены исследования о влиянии стимулирующих препаратов на работоспособность и выносливость альпинистов. Врачи специально выезжали с альпинистами в горы и потчевали их специальными препаратами по особым схемам.
Вначале это нравилось всем без исключения. Правда очень быстро эйфория проходила. Явных преимуществ, как правило не появлялось. А ведь надо было поглощать много всяких таблеток - начинали закрадываться мысли. К тому же надо было постоянно обследоваться, а это занимало время.
Я слышал, как альпинист Б.Р. как-то раз делился эмоциями:
"Надоело! Ну не то чтоб надоело.., а как-то я неспокойно стал я себя чувствовать после всех этих препаратов... Идут на ледник до ветру позавчера - льется синеватая моча, иду вчера - оранжевая, а сегодня вообще зеленая!"
Эти исследования вызвали немалый интерес к применению стимулирующих препаратов на высоте. Как всегда, не обошлось без перегибов. В некоторых горных компаниях вообще стали считать валидол чем-то типа леденца, его даже стали рекомендовать просто рассасывать во время акклиматизации на длинных подходах. Кофеин стал считаться тоже разновидностью стимулятора.
Вышли уже на плато вершины пика Ленина. Однако идти еще километра 3-4 по заснеженным неровным полям. Кроме ветра, рыхлого снега, неровного рельефа и высоты 7 км трудностей уже никаких. Народ подрастянулся. Одна девушка стала отставать. Наш старший тренер смотрит на меня и говорит: "Ну дай ей что-нибудь".
А что я ей дам, тут быстрый эффект нужен - идти-то уже недалеко - таблетки не помогут. Я и отвечаю: "Разве что кофеинчику вколоть".
У тренера загораются глаза: "А что, давай попробуем!".
Я останавливаюсь, достаю аптеку, вскрываю шприц, вскрываю ампулу. Подуставшая девушка соображает, что ее сейчас будут колоть каким-то препаратом, тут же собирается с силами и говорит, что ей ничего не надо, и немедленно устремляется вдогонку за остальными. Я остаюсь со шприцом, наполненным кофеином. В глазах тренера сожаление: "Так и не попробовали... Слушай, а может..., что зря препарату пропадать? Заодно и посмотрим, что будет".
После некоторых колебаний я вкалываю два кубика кофеина прямо через двое штанов себе в бедро, и мы вместе стараемся догнать группу.
Догнали. Сказать, что намного лучше идти стало - не скажешь. Но на спуске эффект превзошел все ожидания. Правда не те, которых ждали. Впечатление было, что я выпил полбутылки водки. Ах, какая у меня была эйфория! Как мне хотелось летать! В принципе контролируя свое состояние, я все же забеспокоился, и попросил товарищей за мной внимательнее присматривать. В ответ - угрюмое непонимание. То есть кому сейчас легко, а этот еще и выпендривается. Слава богу, прошло это быстро и без последствий.
На спуске с пика Ленина заболел парень. То есть на спуске с вершины он начал покашливать. А как заночевали на 6500, то наутро он начал кашлять розово. И остается-то всего один день спуска с 6500 на 4200, а там уже и официальный лагерь недалеко, и нормальные врачи. Я было попытался начать колоть его антибиотиками. Но старший тренер отодвинул меня со словами: "Давай-ка я с ним пойду". И пошел. Парень жаловался, несколько раз пытался лечь на снег. А тренер его поливал жестким матом и заставлял идти (таблетками я его все же успевал подкармливать). Парень почти плакал, просил дать полежать, а лучше оставить его. А тренер его гнал. Авторитет у Ю.Е. был большой, мат - жесткий. И ввечеру мы вывалились на 4200. И парень этот вывалился. Только тут Ю.Е. разрешил мне подойти к больному и что-то сделать. Но делать ничего не было надо - высоту сбросили, а парень отрубился в сон сразу, как ему дали такую возможность. Следующим утром по пути на Луковую поляну он был почти веселый, хоть розовым еще и поплевывал. Пришел вечером он в лагерь, врач ему и сказал, что все уже позади.
Проявления горной болезни очень многообразны. Перегрузился я как-то на акклиматизации, спускаемся на ледник в базовый лагерь - пульс 130. Утром - то же самое. Днем на отдыхе - без изменения - пульс быстрый и "мелкий", в висках стучит, через 10 метров начинаю задыхаться и хочется остановиться. А ведь завтра утром наверх. И ведь идем-то на пик Ленина, другого шанса может и не представится. И отказываться не хочется, и идти в таком состоянии страшно. Начал дышать по йоговски - никакого толку (да и какой может быть толк от одной серии дыханий). Вечером стал приставать к бывалым - что делать? А что делать... давление таблетками сбить можно, а вот поможет ли это самочувствию?
Вечером решение созрело. Или - или! В сумерках я удалился на 150 м по леднику в сторону горы, развел 100 грамм спирта таким же количеством ледниковой воды, и мысленно чокнувшись с горой, выпил. Повеселело. Я тут же отправился в палатку и полез в спальник. Отключение.
Утром - ранний подъем, в сумерках сборы и выход. Что все пришло в относительный порядок, я сообразил только в конце второго перехода.
Еще раз я попал в те места в печальный год. Лавина прошла по стандартному месту ночевки. И на этом стандартном месте было не меньше 10 палаток.
Однако рядом с печальными событиями всегда обнаруживается что-то теплое и обнадеживающее. Случись же так, что именно в этот год на пик Ленина веселые ребята решили въехать на собаках.
Все как положено: нарты, упряжки, замечательные собаки, по виду напоминающие лаек и хаски. В ходе этого замечательного эксперимента выяснилось, что собаки совершенно не подвержены влиянию высоты - они и на 6500 тащили нарты так же, как и на 4000 м.
Конечно, это не альпинизм, и не туризм... и не придумаешь, каким словом назвать восхождение на пик Ленина на собачьих упряжках.
Но вот лично мне это намного более по душе, чем восхождение на Эльбрус на мотоциклах. А говорят, какой-то идиот на Эльбрус на джипе въехал...
В условиях разряженного воздуха влага из организма теряется очень быстро. А если учесть еще большие нагрузки, то становится понятным, что и весь водно-солевой баланс в горах меняется. Рейнгольд Месснер, один из самых выдающихся альпинистов-высотников прошлого века, рекомендовал выпивать до 7 литров влаги за день. Может, когда ты один, так и можно.
В реальных условиях, когда надо топить снег на группу - кто ж ему столько даст...
Конечно, количество выпитой жидкости в горах учитывается. Опытные группы стараются восполнять потери влаги на восхождении постоянно, особенно на больших высотах. А вот на спусках уже - бегом, бегом, не останавливаясь.
Я был свидетелем, как в базовый лагерь уже в темноте спустилась группа с пика Коммунизма. Ругань слышалась, еще когда они подходили к лагерю. Спустились и начали ругаться. И продолжали переругиваться - о чем?... да и не скажешь.
Первая кастрюля чая..., вторая, третья... и голоса уже как-то умиротвореннее, хотя обсуждается все то же самое. Примуса перезаправили, еще одна кастрюля чая. Еще одна... И уже смех послышался (а обсуждается все то же).
Эльбрус - несложная гора... Если идешь по классическом у пути, то даже ледоруб не нужен. Ежегодно число людей, совершивших восхождение на Эльбрус, исчисляется сотнями. Западные гиды из агентств экстремального туризма регулярно заводят на Эльбрус людей, никогда в горы не ходивших, да и спортом не занимавшихся.
Но ежегодно на Эльбрусе гибнут люди. Часть - это молодые горнолыжники и сноубордисты, которым законы не писаны. А вот часть... а вот другая часть... которые хотят совершить восхождение на Эльбрус... Впрочем, именно привлекательные и относительно несложные горы собирают подобную дань не меньше, за зачастую и больше сложных гор, к которым надо серьезно готовиться.
Я помню наставление одного из моих первых инструкторов: "Ребята, с горами всегда надо быть на Вы. Горы не переносят чересчур фамильярного обращения и панибратства". Эти слова я вспоминал не раз и не два раза. Да вот не все так думают.
Это сейчас я знаю, что Доброе и Уважительное отношение ко всему вокруг тебя (ну и у к горам, конечно) - это безусловный Закон Жизни. Маленькое следствие из этого закона: "Подумай, а так ли тебе надо идти в непогоду в горах?"
Оно понятно, что временами надо - никуда не денешься. Особенно если непогода застала на спуске или несложных перевалах и восхождениях.
А вот в Больших Горах встретился я как-то раз с командой, которая исповедовала принцип, что идти на гору надо только в непогоду, преодолевая все трудности. Не знаю, насколько распространена такая идеология (порочная по сути, но соответствующая многим принципам современного менеджмента), а только кончилось все для той команды печально и трагически.
В последнее время стали появляться легенды, что Гитлер отдал приказ установить штандарт со свастикой на вершины Эльбруса, потому что его консультанты-мистики говорили, что Эльбрус доминирует и над европейской частью, и над азиатской частью России. И если свастика будет на Эльбрусе, то нацистский миропорядок установится над Россией.
В том, что горы - не просто куча снега, льда и камней - я не сомневался никогда. Горы - они не то чтобы живые, они - одухотворенные. Но только не верится мне, что Эльбрус мог стать проводником таких идей и влияний. Горы выше мелких людских страстей. Уж скорее старина Эльбрус симпатизировал тем, кого послали снимать с вершин штандарт со свастикой. И то только потому, что это - свои (в данный период времени). И он не раз позволял им совершать восхождения (не забирая их в жертвы).
Уж если рассказывать байки, то надо помянуть и Черного Альпиниста, и Домбайскую деву, и Мальчика-Джантуганчика и... Сейчас про это говорят меньше, да и раньше все эти россказни были уделом молодежи. Рассказывали, впрочем, с удовольствием. Я с самого своего начала пребывания в горах относился ко всем этим горным нечистым духам как к фольклору. Горы одухотворенные, но не до такой же степени...
А во времена моей молодости младшие просили старших рассказать им про Черного Альпиниста. И старшие неспешно начинали издалека на тему неверности и предательства в горах и о погибшем друге. Объясняли, что с точки зрения физики это явление сродни Летучему Голландцу и в какой-то мере предвестник перемены погоды. Но с другой стороны мы ложимся спать головами ко входу палатки именно для того, чтобы Черный Альпинист мог проверить ночью, а не в этой ли палатке спит его неверный друг. Ужас потихоньку нагнетался. Старшие продолжали, что он может подойти не только к палатке, где все уже легли спать, но и просто в сумерках, взявшись как бы ниоткуда. Иногда этот мини-спектакль заканчивался просьбой замолкнуть и к чему-то прислушаться. В этот момент можно было жутким голосом что-то страшное проорать, и девушки, как правило, визжали, да и ребята испуганно жались.
Как-то раз новички уговорили молодых инструкторов рассказать им про Черного Альпиниста. Дело было на выходе, ночевка была в довольно унылом и узком ущелье. Инструктора решили подойти к истории про Черного Альпиниста творчески.
И когда в полной темноте рассказчик со словами: "Ну-ка, тише, тише...тише!" собрал все внимание, то инструктора подсветили на большой камень фигуру человека, стоявшего за другим камнем и невидимого всем слушателям. Зато тень увидели все. В этот момент и последовали жуткие завывания...
Говорят, инструктора собирали по ущелью молодых альпинистов два часа. А начальник учебной части влепил всем инструкторам по выговору.
В системе советского альпинизма некоторые понятия были искажены, а некоторые просто гипертрофированы. Например, статус инструктора. По замыслу, инструктор альпинизма специально обучался за счет государства, чтобы потом обучать начинающих и подрастающих альпинистов, и давать им путевку в самостоятельную спортивную жизнь. До второго разряда вообще без инструктора выходить на восхождения было нельзя, но и потом статус инструктора группы значил немало для спортивной группы (даже если инструктор не шел с группой на восхождение). Вроде бы и разумно... однако...
В альплагерях инструктора жили в намного лучших условиях (им давали 2-хместные номера, им давали более качественное снаряжение, и даже питались они отдельно от всех остальных в инструкторской столовой, получая при всем при этом зарплату за работу инструктором). Даже существовала прибаутка, увы, во многом отражающая действительность: "Сначала в душе моются инструктора, потом разрядники, потом кончается горячая вода" (имеется в виду, что холодная вода достается значкистам и новичкам).
На выходах и восхождениях инструктор не нес общественный груз и продовольствие, мотивируя это тем, что он отвечает за безопасность группы (некоторые инструктора несли палатки, в которых спали, но не все). Инструктор никогда не готовил еду - готовили всегда участники отделения. Если еда была приготовлена поздно или плохо, некоторые инструктора вообще не шли на восхождение (тем самым срывая восхождение всей группе). Инструктор имел право не допустить к участию в тренировочном процессе и восхождениях своих участников, и увы, некоторые пользовались этим в корыстных целях.
Некоторые инструктора, чтобы сразу поставить всех участников своего отделения на место, во время первого выхода взвинчивали темп передвижения (это особенно эффективно, когда инструктор уже провел смену в альплагере и уже акклиматизировался, к тому же несет только личные вещи. А все остальные неакклиматизированные, к тому же несут снаряжение и питание, в том числе и на инструктора).
Разумеется, уж совсем привилегированной кастой считали себя немногие. Повторюсь, иногда инструктор нес палатку, иногда помогал приготовить ужин, и действительно отвечал за безопасность группы. На спортивных сборах (от уровня 2-го разряда и выше) грани между инструкторами и остальными участниками стирались. Но все же понятия были подменены: права участников были существенно меньше, хоть они и платили деньги за поездку в горы (в том числе и на зарплату инструкторов).
Такого явления практически не существовало в советском горном туризме - там и денег было меньше, и горный туризм не был государственным делом. Инструктора по горному туризму существовали, но общий груз тащили все поровну, готовили еду по очереди. Все это не мешало инструктору отвечать за безопасность группы.
На Западе все по другому. Гид получает деньги за работу, и действительно отвечает за безопасность своих клиентов. Но кроме всего прочего он тащит большую часть снаряжения, продовольствия, ставит палатку, готовит еду. Если клиент не доволен - виноват гид. А вот попробуй возмутиться или просто поставить под сомнение действия инструктора альпинизма 80-х годов...Э-э... Система этого просто не допускала.
С началом перестройки многие альпинисты и горные туристы перешли в туристический бизнес, полагая, что западные альпинисты только и ждут, чтобы вкусить дикой и полной опасностей жизни в красивых и неизведанных горах бывшего Советского Союза. Появилось много маленьких фирмочек и агентств, предлагавших услуги по путешествиям и восхождениям в горах, и рассчитывавших серьезно заработать на западных любителях приключений. 90% этих фирм позакрывалось или стало заниматься чем-то другим. Не хочется описывать все причины - они известны. Это и плохие гостиницы, и отсутствие безопасности, и неналаженная инфраструктура, и абсолютно неподготовленные гиды (по западным понятиям), и отсутствие правил и законов... да и многое другое. Однако некоторые фирмы все же уцелели, сумели наладить связи с Западом (приток клиентов) и стали водить европейцев на наиболее популярные маршруты.
Как-то раз я набился в гиды к приятелю, с которым немало ходили в горы. У приятеля неплохо получалось водить европейцев на Эльбрус и на Северный полюс, и это составляло неплохую долю его доходов. У меня лето не складывалось, отпуск небольшой, все знакомые группы уже с планами, а ему был нужен помощник.
Очередная его группа состояла из одного опытного альпиниста, выполнявшего программу восхождений на высшие точки континентов - Мак-Кинли в Северной Америке, Аконкагуа в Южной Америке, Эребус в Антарктиде, Килиманджаро в Африке, Эверест в Азии...вот и нужно было ему восхождение на Эльбрус, который на протяжении многих лет соперничает с Монбланом за звание высшей точки Европы (дело тут, конечно не в измерении высоты - Эльбрус выше Монблана примерно на 800 м - а в том, как провести граничную линию между Азией и Европой - споры все не утихают).
Все остальные члены группы с горы не ходили никогда, и собрались на Кавказ, получив деньги на съемку фильма этнографической направленности. Ну и заодно, почему бы не зайти на Эльбрус?
По замыслу моего приятеля, он будет опекать опытного альпиниста, а я - всех остальных. На объяснения, что надо клиентам готовить, как их опекать и развлекать, и вообще, что клиентам надо готовить пищу - времени у него не хватило. Встреча была назначена в "бочках" (приют на высоте 3380м, бочки - 4-хместные хижины без удобств в виде разрезанных пополам цистерн), поскольку эта группа выезжала на Кавказ неделей раньше, чтобы снимать фильм. Поднимаюсь к "бочкам", встреча, меня представляют. Назначаем на завтра "акклиматизацию" - примерно до 4000м. Приготовление пищи Серега им сократил до минимума - он обеспечивает их кипятком, а наши клиенты самостоятельно(!) заваривают чай и кофе и каши быстрого приготовления, а также отрезают сыр и колбасу. Зато милое общение, даже песни...
Назавтра непогода... никуда не идем, продолжается милое общение, клиент вроде бы доволен. Еще через день погода не улучшилась, и "гималаец" начинает проявлять беспокойство - ему нужна вершина в актив программы. Под вечер погода улучшается, и начинаются киносъемки. Снега, как набирают воду из ручья в леднике. Про акклиматизацию никто не вспоминает. Клиент вроде бы доволен.
"Сергей, наклонись с ведром к ручью пониже. Теперь выпрямись, а теперь задумчиво посмотри на вершину! Давай-ка повторим кадр!" - гид, записанный в киноактеры, терпит, клиент вроде бы доволен.
Наутро назначили выход, точнее выезд, поскольку до скал Пастухова за определенную плату везет "ратрак" - вездеход для снежных полей. Встаем, собираемся. Чай и каши быстрого приготовления.
"Сергей, а ну как возьми эту бутылку с водой к себе в рюкзак, а то вдруг мне пить захочется", - слышали б это инструктора альпинизма в 80-х годах! Но собрались, рассаживаемся, едем. По дороге промерзаем, поскольку холодно, ветер, а мы без движения. Высадились. Задувает сильный ветер, руки промерзают моментально. Серега со своим гималайцем быстро убегают вверх по "косой", а мне первый сюрприз - кошки у моих клиентов не подогнаны настолько, что просто не держатся на ботинках (и это после 3-х дней валяния дурака, а ведь кругом был лед - можно было хоть попробовать!) Мне в голову не приходило, что мои клиенты настолько ничего не понимают. Пальцы на моих руках почти не шевелятся, тут двигаться надо! Предлагаю пока идти без кошек (которые в тот момент вообще не были нужны - их надевают в этом месте, чтобы потом не думать и не нести их в рюкзаке). Клиенты растеряны - гид отказался делать так, чтобы кошки держались у них на ногах! Смолчали. Пошли, но затаили. Уже и воду из моего рюкзака пьют с подозрением.
Под ногами снег слегка проскальзывает. Это даже проскальзыванием назвать нельзя. Снег иногда перемещается под ногами на 5-10 см - на склоне с уклоном 20о это совершенно не опасно. Как выяснилось потом, один из клиентов решил, что гид пренебрегает их безопасностью, и решил выйти на скалы, раз кошки гид ему закрепить отказался. Ну может ли придти в голову сойти с хорошо пробитой снежной тропы наверх на довольно крутые скалы, набирая 300 м высоты? Оказывается, может, да только понял я это поздно. Кричу на всех языках, которыми владею. Бесполезно. Побежал вдогонку, думал - сердце выпрыгнет. Догнал у самых скал... и опять прокол - не имеет права гид на всех языках высказывать все, что думает. Слава богу, оставшиеся клиенты мирно ждали на тропе. Дошли до седловины, можно и кошки надевать, если наверх идти - но опять незадача. Один клиент говорит, что ему надо на гору, другой (которого я догонял), что он больше не пойдет на гору (раз его ведет такой вредный гид). Ну а мне-то что делать? Отправить этого камикадзе вниз одного? Так ведь и не такие дураки пропадали на спуске с Эльбруса...
По счастью к тому моменту с вершины появился Серега со своим гималайцем, оценил ситуацию, и скоренько побежал опять на западную вершину с тем, который желал наверх. А мы втроем пошли вниз. М-да...нелегкое оно, это ремесло гида...
Как правило, названия больших, отдельно стоящих гор, хорошо видных издали - традиционны (Домбай, Ушба, Эльбрус, Шхара, Шхельда, Гестола...). Традиционные названия обычно не переименовывают. Иное дело, когда альпинистская экспедиция или туристская группа попадает в новый труднодоступный район, где местные жители бывают редко. Тут раздолье фантазий... вот и появляются пик Блюхера, пик Щорса, пик Космонавтов, пик Дочерей, пик Матерей...вершина ВИА-тау (пик Военно-Инженерной Академии), и многое, многое другое...
Бывают и совпадения - ну как объяснить, что вершина Эрцог в домбайском районе названа не в честь первовосходителя на Анапурну Мориса Эрцога? Я знал в горах одного весьма прагматичного человека - в ту пору ему было около 60 лет. Как же был удивлен, когда узнал, что именно он в возрасте 25 лет совершил восхождения на две красивые вершины на Кавказе назвал их Белая Незнакомка и Черная Незнакомка.
Исследователь Памира топограф Корчженевский назвал красивый семитысячник на Памире в честь своей юной жены - пик Евгении. Правда, спустя некоторое время он все же решил внести ясность - так на карте эта вершина стала уже называться пик Евгении Корчженевской.
А потом над этим названием снова нависли тучи. Один энергичный альпинист искал способы добыть финансирование для экспедиции на Памир. Денег не давали. Внимательно посмотрев на карту, он решил, что вершина и так слишком долго носит имя ничем не выдающейся женщины (которая представляет значение лишь для одного человека - ее мужа, к тому моменту уже умершего). И начал пробивать экспедицию на пик Корчженевской, чтобы в честь 60-летия СССР переименовать пик Корчженевской в пик 60-летия СССР. По счастью, добыл он деньги на экспедицию каким-то другим способом. А Евгения Корчженевская, к тому времени уже старушка, и не знала, что гору ее имени хотят переименовать.
Раскрывали район ленинградские альпинисты. И главные вершины района получили питерские названия - пик Александра Блока, пик Достоевского, пик Петербуржец...На менее значимые вершины у них уже фантазии не хватило. И отдельно стоявшую вдалеке вершину назвали пик Дальний. Потом выяснилось, что именно эта вершина у местных жителей название имела - ее называли пик Беркут (потому что вблизи вершины гнездилось и летало несколько беркутов). Уж начали думать, что неплохо бы переименовать вершину назад.
Однако с инспекторской проверкой приехал секретарь местного областного комитета партии и торжественно объявил: "А вот ту вершину мы назовем в честь нашей знатной колхозницы, передовика производства и героя социалистического труда Атабековой. Вот и появился пик Атабековой. Не могу сказать, что ребята с радостью ходили на эту гору.
Название "пик Вольной Испании" появилось в 30-х годах, когда в Испании был мятеж генерала Франко, а Советский Союз активно поддерживал республиканские войска. Войска Франко победили, а гора на Кавказе осталась стоять с этим романтическим названием. В какой-то мере это было провидение, потому что Франко ушел, в Испании - демократия, остатки королевской династии Испании мирно уживаются с премьер-министром и парламентом. Чудесная страна, ее ни с какой другой страной не перепутаешь.
Я не слышал, чтобы кто-то ерничал над этим названием, или как-то пытался его исковеркать (так же и с названием "пик свободной Кореи"). А вот другим названиям гор (времен советского периода) доставалось... Простите великодушно, но на альпинистском жаргоне совершить восхождение на пик 40-летия Советской Татарии - звучало "влезть на сорокалетнюю татарку".
Советский альпинизм был массовым. Одно время в погоне за массовостью начали организовывать массовые (до ста, до двухсот человек) восхождения на разные вершины. Организованное Мишей Хергиани массовое восхождение на Ушбу жителей Сванетии иначе как подвигом не назовешь. Ведь более сорока человек зашло!
Но в целом это выглядело не очень привлекательно (впрочем, где грань между массовостью и спортом?). Массовые восхождения (по созвучию с олимпиадами) начали называть альпиниадами. Как правило, порядка там было немного. Даже если руководство республик ставило во главе таких альпиниад квалифицированных спортсменов, все равно за этим читалось желание руководителей этих республик отчитаться звонким мероприятием. Иногда происходили и несчастные случаи, причем тоже массовые. На альпинистском жаргоне альпиниада, проводимая Кабардино-Балкарской АССР звались "кабардакиада".
Еще про переименование вершин. Есть в Западных Саянах хребет Борус. Пятиглавый Борус невысок (2316 м) и несложен. Однако абсолютный набор высоты - 1800 м заставляет попотеть, особенно если есть желание зайти на вершину и спуститься в один день. К тому же тропа причудливо петляет, временами на моренных выходах исчезает, а ориентироваться в предгорьях зачастую сложнее, чем горах, потому что мелкие хребтики заслоняют основные хребты и вершины, по которым можно ориентироваться.
Тропа на Борус извилиста и непостоянна. И поэтому, когда ответвляется тропинка наверх, очень многие по ней устремляются. И попадают на пик Дураков.
Пик Дураков не входит в массив Боруса, он находится в боковом отроге. Забравшись на него, попасть на Борус непросто (скальные сбросы и относительно острый гребень), легче слезть и пройти дальше по тропе. Но к тому моменту начинает вечереть, и человек остается ни с чем. Отсюда и название.
Так вот нашелся же энтузиаст и горячо убежденный человек, который загорелся идеей придать указанной горе благозвучное название. Он даже убедил местные власти обеспечить поддержку в прессе. Поддержка была обеспечена, восхождение совершено. Пику Дураков было торжественно присвоено имя вершины Владимира Ильича Ленина (чтобы не спутать с пиком Ленина на Памире)!
Дальше даже и комментировать не хочется... Конечно же местный народ называет все по-прежнему.
Что тянет в горы молодых парней - в том числе это и стремление почувствовать себя мужчиной - не толстым кошельком, не крутым разборщиком... Понимание красоты гор приходит потом, особая атмосфера братства горовосходителей приходит со временем. Не секрет, что девушек в горах часто привлекает именно возможность встретиться с настоящими парнями. Красоты гор - это хорошо, а вот стремление приобщиться к настоящим людям почти из рыцарских романов... было, было, да и будет.
На бланке путевки в альплагерь было написано "Альпинизм - это школа мужества". Ну и, понятное дело, тут же появились варианты насчет школы замужества. Впрочем, по серьезному это происходило нечасто. А вот в туристских группах, особенно невысокого уровня, свадьба после летнего похода случалась куда чаще.
Эдельвейс - это еще одна легенда, пришедшая к нам с Запада. Эдельвейс - цветок, растущий очень высоко в горах. "Там, где цветут эдельвейсы...", - это означает высоко в горах. Горнострелковые части немецкой армии во время 2-ой мировой войны носили название гордое и красивое название "Эдельвейс".
Маленький мохнатый неказистый цветок действительно растет на относительно больших высотах (мохнатый, то есть в волосках - чтобы улавливать конденсирующуюся влагу) и очень редок в Альпах. На Кавказе его нет вообще, его можно довольно часто встретить на Памире и на ТяньШане (на ТяньШане встречается еще и эдельвейсовая ромашка - действительно редкий цветок). Эдельвейсов довольно много на Алтае и огромное количество в Саянах. В поймах рек и ручьев на относительно небольшой высоте эдельвейсы иногда образуют сплошной ковер. Обычный маленький мохнатый цветок, и никто с восхищением на него не смотрит.
Зато какое количество уникальных по целебной силе трав и растений на Алтае и в Саянах! И Красный корень, и Маралий корень (левзея софоровидная), и знаменитый Золотой корень (родиола розовая), бадан (камнеломка широколистная) и многое-многое другое.
Вот взгляд на один из аспектов природы гор одного относительно адекватного экстрасенса:
Не новость, что помимо солнечного света (или вместе с солнечным светом) на Землю попадают и другие виды космического излучения. Особенно сильны потоки этого излучения на восходе солнца и в первые полчаса после заката Солнца. Доля этих доходящих до поверхности Земли излучений в городах мала по сравнению с доходящими до Земли излучениями в сельской местности. Особенно много этих излучений в лесу, вблизи рек и озер.
Что это за "излучения" на закате и восходе - вопрос к физикам. Да только хороший Физик рождается один на десять тысяч всех остальных физиков (а может, и на сто тысяч остальных физиков). Вот и нет реальной физической картины. Физики, Ау!
В традиционных натурфилософских учениях эти излучения зовутся "прана", "ци", "космическая энергия". За неимением лучшего и более физического термина будем называть эти излучения "праной".
Но вернемся к горам. В горах поток праны интенсивен в любое время суток., но особенно - на восходе и во время заката Солнца. Вектор движения праны направлен вертикально вниз. Если Солнце скрывается за горой или хребтом на Западе раньше истинного времени заката (в горах разница между заходом Солнца в данном ущелье и истинным закатом Солнца может составлять до 2-х часов), поток праны не ослабевает до времени сумерек (то есть истинного заката Солнца).
С высотой интенсивность потока праны меняется. Максимум его наблюдается от верхней границы леса до верхней границы альпийских лугов. Значительно меньшие потоки праны на осыпях и моренных отложениях, где временами растет трава. Потоки праны практически полностью отсутствуют на ледниках и вообще выше 3500-4000 м.
Зато выше 3500-4000 м присутствует другой вид энергии или излучения. Этот вид энергии статичен и видится как некоторое рассеянное повсюду хаотическое броуновское движение, не имеющее вектора перемещения. Вероятно, этот вид энергии по интенсивности (по энергетике) слабее, чем прана. К тому же этот вид энергии сложен для усвоения человеком и растениями.
А вот прану растения поглощают, и поглощают очень охотно. И не только растения - все живое радуется пране и охотно взаимодействует с ней (усваивает ее). Не могу сказать абсолютно точно, похоже, что аура деревьев и кустов (и всего остального, естественно) действует как зонтик - полупроницаемая мембрана. Часть праны поглощается ей, а часть как бы скатывается по зонтику.
Стоит ли удивляться, что людей так тянет в горы? Ведь там просто хорошо с энергетической точки зрения.
Взаимодействия праны с ручьями и горными реками, кажется, не происходит. Зато при движении воды в горных реках происходит выделение еще одного вида излучения-энергии. Не случайно китайские отшельники любили селиться и устраивать молитвенные места в зоне альпийских лугов вблизи горных речек и ручьев.
Этот вид энергии легко усвояем человеком. Вблизи водопадов, перекатов и порогов интенсивность выделения этой энергии большая. Неподготовленным людям может даже отчасти опасно сидеть более нескольких часов у места, где ручей образует порожек, и думать о жизни (медитировать). Человек поневоле начинает наполняться этой энергией. А вот сумеет ли он трансфлрмировать эту энергию куда следует?
С отшельничеством тибетцев-ламаистов на большой высоте знаком только по литературе и не берусь утверждать наверное. Обитание все время в хижине лишает человека возможности взаимодействия с праной, но не лишает возможности взаимодействия с той самой статической высокогорной энергией.
К радиосвязи в горах отношение трепетное. С появлением радиосвязи исчез красивый обычай жечь костер до возвращения группы с восхождения. Но насколько же стало легче передавать сведения о состоянии группы. Это уважительное отношение к радиосвязи остается и сейчас, в эпоху мобильников и спутниковых радиотелефонов.
У каждого альплагеря был свой позывной. Этот позывной не менялся с годами. Луч, Электрон, Заря, Мир, Ландыш, Сатурн - эти позывные многие помнят и по сей день. Группам. Выходившим на восхождения, давались позывные Луч-1, Луч-2 и так далее по мере выхода на маршрут.
В выездных лагерях позывные не были постоянными и, вероятно, отчасти зависели от фантазии местных властей и начальников контрольно-спасательных пунктов. Ежевика, Ромашка, Земляника... уже как-то по другому звучит...
Вспоминаю показавшийся мне смешным эпизод, когда мой напарник и руководитель после 2-х минут неудачных попыток все же был услышан базой и начал очень горячо утверждать: "...Ромашка!...Я Ромашка-7! Я Ромашка-7!", "Я - Ромашка -7!", "База! Как слышишь меня?"
20-дневная щетина, обгоревшая физиономия, так что куски кожи отслаивались на щеках (тогда еще не было хороших кремов от солнечных лучей), распухшие, запекшиеся и даже слегка кровоточащие губы и слегка шальной взгляд... все это сильно не совпадало с утверждением: "Я - Ромашка!"
На мой взгляд, в горах самое красивое - это траверсы нескольких вершин. То есть заходишь на гору по одному ребру, а спускаешься по противоположному ребру, и не вниз, а по хребту идешь на следующую вершину. На такие маршруты ходят квалифицированные люди - тут и опыт нужен, и личная техника. На траверсе все перилами не провесишь.
Вероятно траверс отражает в какой-то мере особенности души и характера. Не все их любили - многие предпочитали восхождения по ребрам и стенам. Что да - то да, траверс отнимал больше времени, чем обычное восхождение, а баллов за него давали столько же. А мне нравилось. Идешь - и весь мир под ногами. А заночевать на гребне между двумя вершинами...там ведь такие виды на закате! Немногим дано такое увидеть...
После одной из таких ночевок - довольно поздним утром - я увидел Броокенского призрака. Если быть более точным - я же его и изображал. Броокенский призрак - это оптическое явление, впервые описанное на горе Броокен в Шварцвальде (невысокий горный массив в Германии, в основном поросший лесом). Если облака находятся ниже наблюдателя, а солнце - невысоко над горизонтом, то тень от наблюдателя проецируется на облака, которые служат экраном. В зависимости от ситуации фигура Броокенского призрака может быть или значительно больше наблюдателя (это производит большое впечатление), или незначительно больше. Такое случается, когда в одном ущелье облака ниже разделяющего хребта, а в другом ущелье светит солнце.
Как и положено Броокенскому призраку, он поднимал руку с ледорубом, когда руку с ледорубом поднимал я. Тень исправно повторяла мои движения. Конечно - это простой оптический эффект. А все же, с Вами такое часто случалось?
Вершинные траверсы менее популярны, чем вершинные восхождения, главным образом потому, что занимают больше времени. Ходят на траверсы существенно реже. Вероятно именно поэтому мы как-то нашли на траверсе кованый ледоруб (вероятно довоенный). А знакомые ребята вообще сняли записку Евгения Абалакова. Судя по записке, он шел траверсом с вершины на вершину по понравившемуся ему хребту один. И весь мир был у него под ногами...
Вертолетам в горах нелегко, и чем выше, тем им тяжелее взлетать. Набрав скорость, он в состоянии подниматься даже до 6000 м. Но вот с определенного порога высоты взлетать им тяжело. Поэтому с вертолетов снимают все лишнее, даже двери.
Сесть-то вертолет сядет, это относительно легко. Пилот знает, что для взлета ему надо подобрать или площадку над обрывчиком , или площадку с распадком, который по прямой уходит вниз метров на сто. Вертолет поднимается на метр (дальше у него сил не хватает), изгибает лопасти винта вбок и резко устремляется горизонтально по распадку или к обрыву, набирая скорость. Набрав скорость, он начинает набирать высоту. Летчику сверху при посадке не видно такие мелкие формы рельефа. Очень хорошо, если внизу летчику помогает приземлиться опытный человек, который уже выбрал для вертолета путь взлета.
Мне посчастливилось видеть, как помогал вертолету садиться известный швейцарский проводник, один из первовосходителей на Дхаулагири. В нарушение всех канонов (как нас учили), он выбрал место, встал на колени (чтобы не снесло потоком воздуха от лопастей) и раскинул руки вверх. В ярко красной куртке, он был прекрасно виден. Одной рукой он показывал, что вертолет надо сажать прямо на него. Видно, фигура излучала уверенность, и летчик (так же в нарушение канонов) посадил вертолет так, что передние колеса оказались в метре от швейцарца. Если вдуматься, проводник и не рисковал ничем, а как красиво смотрелось...
Этот самый проводник действительно понимал горы, честно зарабатывал себе на хлеб и заботился о своих клиентах (чего не скажешь о многих "гидах" поджидающих клиентов у Эльбруса). Он давал объявление - о наборе группы для восхождения на пик Ленина в течении 30 дней. За эти 30 дней он выводил клиентов на 4 акклиматизационных выхода - и пятым было восхождение. При столь мягкой и разумной акклиматизации любой здоровый человек, если ему везло, на вершину заходил. При этом во время выходов проводник много времени уделял обучению клиентов технике передвижения по льду и снегу.
Жители высокогорных селений и пастухи, выгоняющие стада на высокогорные пастбища летом жили и продолжают жить по патриархальным законам то ли феодального строя, то ли еще даже еще и не феодального. К альпинистам заходят в гости, ведут неторопливые беседы, с удовольствием не спеша пьют чай. Несмотря на этот феодальный уровень развития любят простые лукавые шутки. В Средней Азии были распространены милые розыгрыши местных жителей - узбеков или киргизов.
Особенно им нравилось покупать жен. Стройные девчонки в обтягивающих спортивных костюмах в туристских и альпинистских компаний вызывали среди местных и любопытство и интерес. По местным понятиям женщина без мужа быть не должна.
Приходит аке (или бабай) к костру и садится. Ему наливают чаю, и он с удовольствием пьет. Выпивает вторую и третью чашку, затем неторопливо спрашивает, откуда группа, куда идет. Потом вежливо говорит: "Хорошие у вас девушки". Дождавшись вежливого утвердительного ответа добавляет: "Продайте". И вопросительно смотрит.
"Ах, хорошие девушки, сильные. Хорошими женами будут!"
"Вот за эту я даже 40 баранов отдам!"
"А эта тоже хорошая, за нее 30 баранов даю".
Я почти уверен, что всерьез никто женщин покупать не собирался. Слухи о похищении русских девушек в азиатских горах уж слишком легендарны, а про завершенные сделки про продажу русских женщин даже и легенды не ходили.
Особое лукавство заключалось в том, что за одну женщину давали больше баранов, а за другую меньше. Несмотря на то, что женщинам не говорили, что их начинают покупать, они всегда умудрялись это услышать. Перемены в них происходили разительные и многообразные.
Во-первых, на них наконец-то обратили внимание, как на женщин (в горах это бывает нечасто), и их походка менялась. Во-вторых, они тут же начинали пугаться за свою судьбу, опускали взгляд и плечи. В-третьих, их начинало разбирать любопытство, и взгляд их начинал светиться. В-четвертых, ту женщину, за которую предлагали меньше баранов, начинало разбирать возмущение, а ту, за которую давали больше баранов - гордость.
Я впервые попал в Сванетию, когда мне было 18 лет. Ничего не понимающий мальчик, я оказался кем-то типа командира группы (мы шли к морю после альплагерей, но не напрямую, а с заходами в Местию - столицу Сванетии - и в некоторые интересные ущелья). Сколько сказок рассказывали про сванов! И то, что это самый благородный народ на свете, и то, что это безжалостные убийцы!
Спускаемся с Бечо, входим в селение. Навстречу усатый мрачный сван с ружьем за плечом. "Ну, думаю - вот и все. Отходился". Вымучиваю на лице жалкое подобие улыбки, почти шепотом говорю "Здравствуйте". У свана улыбка растягивается до ушей, и он радостно произносит: "Здравствуйте!" И куда сразу же унеслись все страхи!
Потом я понял, что все сказки и легенды про рыцарскую честность сванов и про криминальные наклонности сванов имели под собой основание. Все это так и было -вперемешку. Советская власть пришла в Сванетию в 1935 году в виде генерала Красной армии (свана по национальности), который приземлился, спрыгнув с парашютом из самолета. Введение новых порядков среди населения, которое свою личную независимость ставило превыше всего, пошло плохо. В начале 2-ой мировой войны сваны не то чтобы встали на сторону немцев, но разрешали немецким колоннам и егерям проходить через перевалы Сванетии. В конце войны немецкий порядок сванам не понравился тоже, и они закрыли перевалы и для немцев. От депортации их спасло полное отсутствие дорог. Бывалые люди говорили, что в послевоенные годы мелкие вооруженные группы сванов ходили по всему Кавказу, и добывали пропитание как получится. Но рыцарская частность, отношение к гостю, как к самому дорогому человеку - это тоже было.
Сваны по-прежнему живут отчасти по патриархальным законам. И это означает, с одной стороны, следование всем традициям отношения к женщине, к ребенку, к мужчине, к гостю. С другой стороны, эта самая патриархальность, особенно в сочетании с ультрасовременными веяниями Запада предопределяет невысокий уровень развития и просто дикость (увы, примеры этого известны).
А все же, часто ли в честь рождения первенца совершается первовосхождение на вершину? И одновременно одним именем называются вершина и новорожденный сын. Что-то я не слышал такого обычая среди других наций.
А вот парнишку этого я немного знал. Это был скромный симпатичный парень, и его отец - довольно известный альпинист-сван посылал его в альплагерь, чтобы парень учился горам и проникался альпинистским духом.
Воспоминания о Сванетии того же периода. Мы уже спустились с перевала на дорогу. Городской мальчик, я жил по понятиям города. Я даже не пытался останавливать открытые грузовые машины, не оборудованные для перевозки людей. Тащились мы с рюкзаками по пыльной горной дороге, мимо нас ехали грузовики. Наконец, один грузовик притормозил, хоть ему никто и голосовал. Оказалось, что по Сванетии (впоследствии оказалось, что не только по Сванетии), можно распрекрасно ездить в кузове грузовых машин, не приспособленных для перевозки людей. Военный ЗИЛ-131 с места развил большую скорость, на поворотах почти не притормаживал. Пятеро молодых балбесов и пять рюкзаков катались от одного борта к другому. Балбесы пытались удержать рюкзаки и хоть как-то удержаться сами. Так что смотреть на пейзажи и на родовые башни, которых так много на подъездах к Местии, времени не оставалось. Думаю, что шофер пошалил, что вез нас на большой скорости. В столице Сванетии - поселке Местия мы вылезали из грузовика и пошатывались, оказавшись на твердой земле. Денег шофер с нас не взял.
И каких только с тех пор способов передвижения я не испытал...
Как-то раз (тоже в Сванетии, но уже значительно позже) мы ехали на бензовозе. Оказалось, можно. Самое сложное было удержать рюкзак - на поворотах он пытался ускакать с узкой площадочки вокруг цистерны.
А в другой раз в Азии мы подъезжали к своему ущелью на копне сена. Нас согласился взять шофер грузовика, над которым на 3 метра возвышалось сено, наверху прихваченное веревками. В этот раз мы ехали не спеша. Мы вообще никуда не торопились, шофер даже подождал, пока мы привяжем репшнурами рюкзаки к веревкам, которыми было прихвачено сено. Сами мы держались за те же веревки. В этот раз мелкие кочки мы просто не чувствовали, на крупных ухабах нас приятно подбрасывало, а вот на поворотах существовала реальная опасность сползти, тем более что копна сена на поворотах кренилась.
Эх, как только не ездили...Вот еще в памяти осталась поездка в одной машине с больными овцами. Попуток не предвиделось никаких, а идти пешком 35 км ну очень не хотелось. Провидение послало киргиза на вполне приличной бортовой машине. Овец перегоняли на летние пастбища в горные ущелья, но такое переходы были под силу только здоровым животным. Колхоз для больных овец выделил машину, она-то и остановилась. Овец было штук 15, и им в кузове было не тесно. С нашим появлением в кузове места поубавилось, но, к сожалению, свободное пространство осталось. На поворотах овец бросало на нас, мы отбивались, а они вовсе не рады были этим столкновениям, просто не могли противостоять инерции. Я не слишком высокого мнения об овечьем уме, но кто его знает, было ли случайностью, когда одна весьма сопливая овца чихнула прямо в мою сторону после очередного столкновения.
По всякому было на горных дорогах. И водители подбирались особые. И дело тут не в лихости, а в особом складе характера. Этакая особенная смесь осторожности и лихости. Но иногда не спасала даже и эта смесь. В моей памяти остались 2 истории с печальными завершениями. Но в каждой из этих историй один человек умудрялся выскользнуть из падающего в ущелье автобуса (машины) через окошко и спастись. Правда это не уберегло обоих этих альпинистов от последующих неприятностей. Эти неприятности были написаны им по жизни. Один, впрочем, после этих самых последовавших неприятностей сумел сделать выводы...
Мы приехали на сборы с Сванетию, а отставший на 3 дня член команды нас догонял самостоятельно - на попутках. На одном из отрезков его пути его подобрал водитель ЗИЛа.
Водитель ехал со свадьбы, ему просто был необходимо рассказать кому-нибудь, какая замечательная была эта свадьба, вот Валера и оказался слушателем. После часа рассказов о замечательной свадьбе водитель всплеснул руками и воскликнул: "Так ведь у меня есть фотографии, вот сейчас я тебе их покажу!". Дорога проходила по узкому ущелью, сперва по одному берегу ущелья, потом по другому. Все б хорошо, но воскликнул он, широко разведя руки, когда надо было сворачивать на мост через горную реку.
Все решали доли секунды. Реакция у Валеры в тот момент была хорошая - он успел с пассажирского сиденья схватится за руль машины и вырулить ее на мост (благо скорость была все-таки небольшая).
Что-то не заладилось с организованным отъездом со сборов. Сперва машины не было, а потом выяснилось, что до Кутаиси эта машина довести не может, а может довести только до Лентехи (районный центр, второй по значимости поселок в Сванетии). От Лентехи до Кутаиси было около 2 часов езды.
Выгрузились мы на окраине Лентехи , рюкзаки свалили кучей у обочины. Время - около 4-х часов вечера. Два самых инициативных пошли просить машину до Кутаиси в местный райком партии. Двое других решили попытать счастья у начальника автопарка Лентехи, а трое решили зайти в небольшую столовую-забегаловку у этого самого автопарка. Входим - неказисто, если не сказать бедно, но выбор вин большой. Цен нет. Подходим к "бармену", говорим, что хотим вина. Он понимающе кивает и вопросительно смотрит. Протягиваем 6 рублей, в обмен нам протягивают 3 граненых стакана и 2 откупоренных бутылки вина (даже не буду приводить название, все равно его в Москве не было даже при социализме). Садимся на шатающиеся стулья за слегка косой стол. Второй тост - за местных жителей, при этом пытаемся угостить компанию, сидящую за соседним столом (все-таки главная цель была - добыть машину до Кутаиси!). Местные принимают угощение, наливают в ответ из своих бутылок, завязывается беседа. Выясняется, что это - водители из автопарка, один - даже небольшой начальник. Однако этикет не позволяет сразу же просить машину. Борис М. начинает не спеша рассказывать, в какую ситуацию мы попали - ну нет у нас машины, уехала наша машина! - а я отправляюсь к стойке - надо же, чтобы удачное начало получило завершение.
В обмен на 6 рублей мне дают уже три бутылки того же самого чудесного вина. Все уже поняли наши проблемы. Шофера наперебой предлагают свои услуги, но завтра утром. Начальник собирается попытаться найти трезвого шофера. Потом угощают нас...потом...
Всю эту идиллию разрушило сообщение о том, что секретарь райкома выделил московским альпинистам машину, а к ней еще и машину сопровождения. Всех разбредшихся альпинистов начали собирать, нашли и нас. И длилась то идиллия всего полтора часа, но Борька сумел перелезть через борт машины лишь со второй попытки. Пришлось расставаться с нашими новыми друзьями, которые звали нас остаться, и не понимали причин нашего скорого отъезда. И трезвые инициативные альпинисты, которые добыли машину, на нас смотрели очень неодобрительно.
Памирский тракт был овеян легендами. Восточно-памирский тракт начинался в г. Ош и шел до Хорога. Западно-памирский тракт шел вел в Хорог от Душанбе. Вместе они составляли памирский тракт. Время в пути от Оша до Душанбе составляло в хорошую погоду около недели. Овеян легендами этот тракт был по справедливости. Он имел огромное оборонное и народо-хозяйственное значение. По сути это была единственная магистраль на все горы Памира. Она ведет в Алайскую долину и далее на границу с Афганистаном.
Тракт - предельно сложная дорога. Самый высокий автомобильный перевал бывшего СССР Ак-Байтал находится именно на этом тракте на высоте 4200 м. Там много других высоких и сложных автомобильный перевалов. Даже летом на этих перевалах может выпасть снег - что уж там говорить про остальное время года. Туман и гололед там в порядке вещей, цепи для спуска с перевалов по скользкой дороге были в кабине каждого водителя. Водители подбирались особые. Взаимопомощь на дороге была неотъемлемой частью работы, попасть в братство водителей памирского тракта было непросто (хоть особо крутых заработков там не было).
В период развитого социализма существовала странная разновидность спорта - автомобильный туризм. На полном серьезе выполнялись маршруты, присваивались спортивные звания - вплоть до мастера спорта по автомобильному туризму. Похоже, этот спорт исчез с развалом СССР. На страницах центральной прессы шли горячие обсуждения, что всем водителям, работающим на памирском тракте, надо присваивать звание "мастер спорта по автомобильному туризму". По классификации федерации по автомобильному туризму поездка по памирскому тракту классифицировалась как путешествие 6-ой категории трудности.
А вот один из технических приемов (и одновременно цирковых номеров) среди водителей памирского тракта. Машина медленно ползет в гору на низкой передаче. Двигатель перегревается. Для лучшего охлаждения водитель с самого начала открывает капот и ведет машину, глядя на дорогу поверх капота. На спуске с перевала капот под действием силы тяжести падает вниз и закрывается - можно было ехать как обычно.
Сейчас редко просят местных дать им ослов для транспортировки груза. Однако и это случается. Припоминается случай, когда длинноухого красавца с большими печальными глазами арендовали на день за старую веревку. И выдали двум альпинистам. Один альпинист был простой инженер с оборонного завода, а другой - научный сотрудник из академического института. Инженер навьючил осла. Осел идти отказался. Инженер стал бить осла палкой по заду. Научный сотрудник кинулся на инженера и стал защищать животное. Он кричал, что-то про гуманизм и про бесправных животных. Инженер отошел в сторону и порекомендовал научному сотруднику управлять ослом самому.
Прошел час. Голос научного сотрудника становился все резче. Альтернатива тащить все самому никак не подходила (на них и так было по рюкзаку). Мы челночили (перетаскивали грузы до определенного места, а потом возвращались за новым грузом, и так далее), и я увидел "гуманиста" только в середине дня. Для управления ослом он вырубил метровую дубинку, и пускал ее в ход каждый раз, когда осел устремлялся в кусты или просто останавливался.
"Осел почуял стойло", - я раньше считал это удачной фразой, и не более. Как-то раз на Памиро-Алае решили мы вывезти наших поварих повыше в горы. Неплохо тогда жили, и могли позволить оплатить билеты на самолет в Азию для ищущих романтики девчонок. Мы большие альпинисты, нам готовить не с руки - мы должны совершать наши восхождения. Логика в этом была. На восхождениях, естественно, готовили сами. А в базовом лагере, чтобы не устанавливать систему дежурств, пригласили поварих. Для них тоже романтика - горы, ледники, киргизы. И 20 тощих неженатых парней. Сначала поварихам было все в охотку. Потом захотелось посмотреть вокруг - дойти до ледника, посмотреть, что в боковом ущелье.
Несколько раз, когда большинство групп было на выходах, поварихам разрешали пойти погулять. Как-то раз на спуске по ущелью к базовому лагерю проходили кош. Киргизы в коше предложили прокатиться, а заодно и довести осла и лошадь до нижнего коша.
"А дальше что? Кому-то их надо отдать?"
"Там никого сейчас нет. Но они сами все знают. Просто слезьте с них, они никуда не уйдут", - последовал ответ.
Поехали. Все именно так и случилось. Животные прекрасно знали тропу и нижний кош. А на подходе к нижнему кошу осел начал кричать - по ослиному громко. Всполошились - в чем дело? А осел покричав немного, пустился в галоп, не переставая при этом кричать. Осел почуял стойло - и радовался этому!
Непременным завершением любого туристского мероприятия является "гусятник" - сбор группы через месяц-другой после окончания похода. Зачем? - встретиться-пообщаться, обменяться фотографиями, рассказать свежие новости и просто вспомнить о всех перенесенных трудностях и испытаниях во время похода. Просто вкусно поесть и выпить, попеть песни. Все таки главным образом "гусятник" - это вечер воспоминаний. У альпинистов "гусятники" не так обязательны (группы на восхождениях довольно часто меняются по составу - и постоянного коллектива нет), однако тоже бывают. "Гусятник" - трогательное и довольно "интимное" мероприятие. "Интимное" в том смысле, что туда часто хотят попасть люди, не бывшие в походе (подруги, жены, друзья), а делать им там нечего. Они не пережили всего того, что пережила группа - им нечего вспоминать. Если все же "посторонние" проникают на "гусятник", то либо им скучно (потому что на них не обращают внимание), либо они начинают обращать на себя внимание и разваливают вечер воспоминаний.
Напрасно думают, что название "гусятник" идет от гуся, которого принято готовить в качестве основного блюда на вечер воспоминаний. Наиболее правдивая легенда утверждает, что этот термин появился в начале 50-х годов прошлого века, и название имеет другую этимологию. Группа студентов совершала лыжный поход по Мещере. Завершение похода планировалось в маленьком городишке Гусь-Хрустальный во Владимирской области (центр стекольной промышленности, начиная с 17 века. Изделия Гусь-Хрустальной мануфактуры славились по всей России). Музей хрусталя и стекла существовал в городке уже несколько столетий. Говорят, что будто бы вначале появилась хрустальная комната, а уж потом под влиянием хрустальной комнаты появилась и знаменитая янтарная комната. Много в музее было прекрасных творений мастеров разных веков.
Наша группа решила завершить свой поход культурно - посетить музей. Говорят, что для этого им пришлось искать кого-то из администрации, поскольку из-за отсутствия посетителей в зимнее время музей был закрыт. Музей открыли. Группа начала знакомиться с произведениями искусства. В группе был фотограф - рыжий молодой парень И.Р., с уныло повисшими рыжими усами. Он фотографировал шедевры. Наконец он попросил собраться всю группу, чтобы запечатлеть ее в местном центре культуры при завершении зимнего лыжного путешествия. В видоискателе вся группа не помещалась, хотя собрались кучно. Чтобы всех было видно, Илюша начал пятиться. Он отступил на шаг, потом на два. А за спиной Илюши на небольшом постаменте стоял хрустальный гусь - отлитый в натуральную величину. Это был очень редкий, а может быть, и уникальный музейный экземпляр (из стекла очень тяжело отливать толстостенные изделия. Еще сложнее их отжигать. Теплопроводность стекла небольшая, поверхность остывает, а центр еще горячий. Охладившаяся поверхность сжимается, и изделие разрывается).
Этот гусь был уникальный музейный экземпляр... Был, потому что, пятясь, Илюша спиной столкнул уникального хрустального гуся с постамента...
Вначале был шок... шок у всей группы... и у экскурсовода. Звон разбиваемого стекла и куча осколков вокруг. Жалко гуся... жалко работы старых русских мастеров, поэтически воплотивших в стекле символ родного города. Жалко уникальный музейный экспонат. Да и вообще это было невосполнимо.
Женщина-экскурсовод заперла экскурсантов в музее и побежала докладывать директору музея. Тот вызвал милицию. Экскурсантов-туристов отвезли в местное отделение милиции и продержали там то ли двое, то ли трое суток. Но много ли штрафов соберешь со студентов. В конце концов их отпустили.
Традиции никто не отменял. Надо было встретиться. Да, на встречу воспоминаний о походе студенты скинулись, и купили гуся. Его запекли, и гусь был украшением вечера. Все воспоминания вертелись вокруг музея, гуся и камеры предварительного заключения города Гусь-Хрустальный. Самая правдивая легенда утверждает, что это было рождение всех "гусятников".
Профессиональные геологи и биологи, выезжающие в поле, редко пересекаются с туристами и альпинистами. При кажущейся близости интересов интересы все-таки разные. Сблизить может только географическое местонахождение в какой-нибудь романтической точке планеты - но ведь это ненадолго. Тем интереснее была встреча с одним биологом, изучающим птиц. Парень, при всей своей внешней благожелательности, все-таки был волк одиночка, и ездил в свои экспедиции один. Из экспедиций он привозил сувениры. У него дома скопилась интересная коллекция рогов горных баранов, горных козлов, джейранов, маралов, сайгаков, маралов, лосей и всех остальных копытных. Рога были живописно развешены по всей его уютной квартире, а отчасти валялись на верху шкафа.
Примерно после пятой рюмки во время гусятника кому-то в голову пришла не очень оригинальная мысль - примерить рога. Тут же все последовали его примеру. Вариантов было много. Самое удивительное, что каждому из собравшихся подошли его собственные рога. Кому-то подошли туго завитые в спираль рога горного барана, кому-то - развесистые лосиные рога, а кому-то уютные маленькие аккуратные рожки сайгака (ну прямо как у черта, хоть черта я ни разу и не видел). А когда народ осознал, что каждому подходят вполне конкретные рога, и это дополняет его психологический портрет... ну это было... Да ничего, в общем, не было. Было несколько крайне занимательных фотографий, а потом гусятник закончился, и все разошлись... Гусятники, как и свадьбы, не повторяются.
Рога - не такая уж и редкость в горах. Для альпинистов рога в диковинку, а для туристов - нет. Немало горных козлов и баранов доживают до преклонного возраста. Другое дело, что чаще рога встречаются уже изрядно обработанные водой, солнцем и ветром, то ест некрасивые, или просто разрушенные.
Как-то раз в довольно безлюдном месте Памиро-Алая при переправе на островке среди горной реки я нашел великолепный экземпляр рогов горного барана. На террасе река распадалась на несколько рукавов, и в этом месте удобно было устраивать переправу. Видно было, что русла этих рукавов перемещаются, и то, что недавно было островом, скоро становилось руслом. Два рукава преодолели "шеренгой", но предпоследняя протока была довольно глубокой. И меня пустили "живцом" - на двух "усах" (к грудной обвязке на спине пристегиваются два конца веревки. "Живец", то есть первый переправляющийся, идет наискосок по реке вниз по течению, придерживаясь за закрепленную веревку, второй веревкой его подтягивают к берегу, если его все-таки сбило течение.
Ну вот я и перешел. На островке - остатки черепа и великолепные рога горного барана - в очень хорошем состоянии. Весом примерно в 30 кг, а у нас - начало похода, и ни малейшей возможности взять эти рога с собой.
В студенчестве мы часто ездили на скалы в Крым. Выезды приходились на майские праздники и ноябрьские праздники. Добавляешь к официальным праздникам 3-4 прогулянных дня - и чудесная неделя на крымских скалах твоя! Льготный студенческий билет, простое питание, которое готовишь сам - все обходилось весьма дешево. Даже хватало на дешевое разливное вино в заключительный вечер.
Была еще одна статья экономии - это поездка "зайцев". Билетов брали намеренно меньше, чем планировалось в поездку людей. А сэкономленные деньги тратились на пропитание. Впрочем (эх, молодость, молодость!..), точное количество людей, которые поедут, никогда никто не знал, выяснялось все уже перед посадкой в поезд. Зато при всем разгильдяйстве при организации таких поездок система провоза "зайцев" была разработана весьма детально.
Сперва вся толпа проникала в поезд (отчасти под видом провожающих). И "зайцев" прятали, пока все рассаживались. Стандартным местом служили нижние полки для багажа - 2 человека были пристроены. Но "зайцев" бывало и больше. Тогда их помещали на полку для багажа и матрасов в купе; в плацкартном вагоне на третьих полках особым образом крепили рюкзаки, чтобы внутри осталось место для "зайца", а снизу казалось, что все место на полках занято рюкзаками. На крайний случай в купе можно было еще поместить одного человека под столик, завалив его рюкзаками.
Поезд трогался. Проводники проверяли билеты, и через полчаса "зайцы" начинали выползать из своих укрытий. Проводникам начинали объяснять, что из другого вагона.
2-3 зайца при 16 билетах в плацкартный вагон - это было легко. 6 "зайцев (!) на 12 билетов в плацкартный вагон - это уже был класс. А в купейном вагоне при 12 билетах умудрились как-то провезти еще 12 "зайцев". В общем вагоне - там вообще ничего не поймешь! Я помню, как-то раз мы уезжали из Крыма, на вокзале в Симферополе намереваемся вшестнадцатером влезть в общий вагон на 11 билетов, Появляется похожая компания с рюкзаками из МГУ, смешивается с нами, их руководитель шепчет: "Ребята, у нас только 5 билетов. Если что - мы с вами". Их было 17 человек.
Для некоторых компаний это превратилось в своеобразный спорт - кто больше "зайцев" провезет. Соревновались. Считали неспортивным ехать по числу купленных билетов - и речь уже шла не об экономии денег. Хуже всего было, если днем появлялись контролеры, а времени прятаться в полки уже не было. Тогда приходилось убегать в соседние вагоны и пытаться спрятаться в нижние полки, прося об этом незнакомых людей. Помню, одна девочка из очень интеллигентной семьи убежала в соседний вагон, контролеры шли по следу. Она, ни слова не говоря, зашла в купе к незнакомым людям, влезла на третью полку и прикрылась картиной, которая стояли на третьей полке. Ах, сколько потрясающих историй ходило после таких поездок... Иногда они даже соперничали с воспоминаниями о самой поездке на скалы.
Еще один подвид "спорта", связанный с поездками в горы - проехать на Кавказ совсем бесплатно - на товарных поездах и на электричках. Иногда это действительно была экономия денег. Но гораздо чаще это играла молодая кровь (если ехали из Москвы), или просто деньги кончались после горного сезона, или даже уже после гор и перехода (и переезда) на морское побережье.
В сущности, самое сложное было - подобрать нужный поезд и влезть в него. Дальше все было довольно скучно и просто не очень удобно. Потому что тормозит товарный поезд не так, как пассажирский.
Вспоминаю историю про одного мальчика, который впервые поехал в альплагерь. Мама одела его в белый костюм, и дала ему белый чемодан для вещей (мальчик объяснял маме, что он едет в горы отдыхать). В альплагере ему дали рюкзак, штормовку - и смену он отходил. После смены его уговорили идти к морю - и на Клухорском перевале со своим белым чемоданом он смотрелся на фоне всей остальной публики весьма импозантно. Однако со всей группой попал к морю - а том пляж, солнце, вино - деньги все кончились. Особая пикантность заключалась в том, что в своем бывшем белом костюме до Ростова он ехал в вагоне с коровами, а от Ростова до Москвы - в порожняке из под угля. Добавьте щетину, бывший белый чемодан... в таком-то виде он и слез на станции Курская-Сортировочная. Бедная мама...
Еще из историй при крымские скалы. Разные туда ездили группы, очень разные. В некоторых группах были четкие распорядки, как в альплагерях. Подъем, дежурство, выход на занятия... Но так было не во всех группах. Как правило, порядок уживался с беспорядком (отбоя не было, а просто был костер и песни под гитару). Ну а иногда законом была анархия. Как-то раз мы стояли под Куш-каей рядом с группой альпинистов и скалолазов из известного московского ВУЗа.
Жизнь в их лагере начиналась примерно в полдень. Кто-то просыпался и начинал готовить завтрак. К часу дня на завтрак сползалась вся компания. Потом начиналось шевеление, в 2 часа дня шевеление становилось заметнее, в три часа дня группы выходили на маршруты. Как правило в сумерки (но не всегда) группы преодолевали ключевые места, в потемках выходили на вершину. Потом начинался спуск с фонарями в потемках. Иногда этот сценарий разнообразился тем, что группа с фонарями по тропе выходила на встречу группе восходителей. Примерно в 12 часов ночи происходила торжественная встреча восходителей. Часа в 2 ночи все успокаивалось... Жизнь в их лагере на следующий день начиналась примерно в полдень...
Я и сам по молодости попал как-то раз на подобное восхождение. "Ключик" прошли засветло. Стало темнеть. До вершины оставалось 8 веревок несложных для светлого времени скал. Идем. Стемнело окончательно. Восхитительные виды ночного моря, и светящихся прибрежных поселков. Наша команда внизу решила, что мы просто решили заночевать на скалах, и была несколько удивлена в 2 часа ночи воплем со стены "Страховка готова!". Пожали мы руки друг другу наверху часов в 6 утра, когда уже рассвело... М-да... Все же бережет Господь дураков и младенцев... ох, бережет!
"Ключик", "ключ", ключевое место - самое сложное место на маршруте.
Бережет-то - бережет, а все же до поры до времени. "С горами надо быть на Вы". По моим мистическим соображениям горы не очень любят экстремалов, хоть экстремалы и ходят в горы. Все же не по нраву горам и ночные восхождения, и восхождения в непогоду, я уж не говорю про восхождения на мотоциклах. Я далек от в впадания в антропоморфность, я не считаю, что карельским скалам были по нраву скалолазы, выходившие на скалы только босиком (видел я как-то раз такое). Объясняли они это тем, что только так можно достичь единения со скалой (?)
А все же: "Ребята! К горам надо относится с уважением".
В 1980 году в стране проходила Олимпиада. Олимпиада была государственным делом. Какая-то светлая голова в Спорткомитете подписала радиограмму, предписывающую в честь открытия Олимпиады совершить массовое восхождение на главную вершину района в каждом альплагере. Начальники учебных частей стали чесать в затылках. Если в альплагере "Эльбрус" можно было организовать относительно массовое восхождение на Эльбрус, в альплагере "Алибек" - на пик Алибекский, а в альплагере "Дугоба" - на вершину Дугоба, то в большинстве альплагерей это было просто немыслимо.
Главные вершины района зачастую сложны, выходить на них можно, начиная со 2-го разряда, про массовость и вовсе думать нечего. Вершина Айлама в окрестностях альплагеря "Айлама" действительно возвышается над многими горами района, но самый простой на нее путь - это четверка (4-ая категория трудности). Маршрут скально-ледовый. Протяженный и весьма камнеопасный.
Но отчитываться-то надо! Мудрый А.Ф. решил направить на Айламу 2 группы (если что, отчитаться, что 2 группы - это почти массовое восхождение). В альплагере было много падких на титулы и громкие звания грузинов. Сведения об олимпийском восхождении пошли гулять по альплагерю. Меня, руководителя, стали хватать за рукав и объяснять, что им позарез надо на Айламу, грузинские альпинисты. В конечном итоге сформировалось 2 группы для совершения олимпийского восхождения - одна чисто русская, а другая почти полностью грузинская. Мы-то залезли...
Однако в спорткомитете и без нас дел хватало, и так преимущества советского строя были наглядно продемонстрированы. Вот и осталось наше олимпийское восхождение почти незамеченным.
Сидим со старым приятелем, пьем пиво, обсуждаем мировые события. Раньше мы с ним ходили в горы, но он завязал уж лет 15 назад. Он кандидат физ.-мат. наук, сейчас работает программистом. Сейчас иногда выбирается покататься на горных лыжах, даже вот сына начал приучать к горным лыжам. Но горами интересуется и сейчас. Объяснить ему, как сильно за это время изменилось снаряжение, непросто. И люди в горах стали немного другими. Только горы остались горами.
Совершенно неожиданно для меня он вдруг и говорит: "... а знаешь, вот оглядываюсь назад, а ведь кроме гор, стройотрядов и рождения сына и вспомнить-то нечего...суета какая-то все...".
Рыцарский орден советского альпинизма перестал существовать при развале советской системы - слишком многое было завязано на эту самую советскую систему, и в первую очередь финансирование. Половина альплагерей осталась в бывших союзных республиках, оставшиеся альплагеря частично были приватизированы, а частично позакрывались. "Приют Одиннадцати" сперва был приватизирован, а уж потом сгорел.
Было время, когда люди просто почти перестали ходить в горы - от нехватки денег, от развала старых компаний, опасаясь военных действий в горах... А спустя какое-то время отпустило, и люди опять потянулись в горы... но люди уже были немного другие, с другой психологией. Многих людей старой школы появление этой новой психологии коробило... что ж, наступило новое время. Люди опять потянулись в горы. Ордена не стало. Впрочем, история подсказывает нам, что на смену одному рыцарскому ордену приходили другие... Придут, я уверен.
"Пока люди ходят в горы - в горах будут происходить несчастные случаи", - любил говаривать один знакомый начспас. Мудрость не бог весть какого высокого порядка, однако как нельзя лучше отражающая существующий порядок вещей. Точно так же можно сказать: "Пока люди ездят на автомашинах по дорогам, на дорогах будут происходить ДТП". Да и случается этих самых ДТП куда как больше, чем несчастных случаев с альпинистами и горными туристами. А все же жаль, и людей этих жаль, и жаль, что происходят эти самые несчастные случаи... ведь в горах так красиво. И люди в горах собираются хорошие, и очень особенные.
Может быть лучше говорить: "Пока стоят горы, в горы будут ходить люди"...?
Андрей Юрков
июнь-август 2005 г.